АП-11-2 Глава 20

Глава двадцатая

   в которой герой либо кривит душой, либо недоговаривает

Старик был как всегда сама элегантность. Черный длиннополый пиджак, черная жилетка под ним и белоснежная сорочка с небрежно расстегнутым воротом – вроде бы ничего особенного, более того – даже небрежный стиль одежды, но как это все на нем смотрелось! И боюсь даже представить, сколько стоило.

И никакой бутоньерки, только какая-то блескучая штучка в лацкане пиджака.

— Это Танюша – я показал на девушку, которая знай только хлопала глазами, ошарашенная всем только что произошедшим да на автомате поедала торт.

Хотя, может, и не на автомате – явно нелюбимые ей вишни, которые входили в состав этого кулинарного чуда, она не забывала отодвигать на край тарелки даже сейчас. Впрочем, за «не люблю», «не буду», «не хочу» и «эта сумочка не подходит к этим туфлям» у женщин как правило отвечает отдельный, автономный отдел мозга, который не задействуется в иных областях жизни.

А еще я понял, что, то ли не помню, то ли вовсе не знаю ее фамилии. Вежлева, скорее всего, ее называла, но я как-то ее зафиксировал это в памяти.

— Валериан Валентинович – откуда-то из толпы на нас набежала Вежлева, сияя белоснежной улыбкой и поправляя локон, упавший на лоб – Добрый вечер!

— Скорее – ночь – поправил ее Старик – Я тут только что прочитал небольшую нотацию одному господину, не хотелось бы повторно излагать одно и то же. У вас, как и у него есть некое слабое место – ошибки в определениях. А это неминуемо ведет к тому, что делаются неверные выводы, которые после доводятся до сведения руководства. Бесспорно, каждый имеет право на промах, какие-то из них можно понять, какие-то даже простить. Какие-то – но не все. Но об этом позже, у нас с вами на эту тему будет отдельная беседа. Идите, отдыхайте, общайтесь с гостями, нынче здесь собралось интереснейшее общество. Да, непременно выпейте красного вина, у моего брата Отто отличные погреба, скажу я вам! И он сегодня растворил их двери настежь для всех.

Было видно, что Марина напряглась, но лицо ее по-прежнему было улыбчиво и безмятежно.

— Как скажете – прощебетала она и покинула нас.

Старик проводил ее взглядом и снова повернулся ко мне.

— Накосячила? – спросил я у него и внутренне содрогнулся.

Какой черт меня за язык дернул? Мне-то что до этого?

— Прости? – переспросил у меня Старик – Я не очень понимаю смысл того слова, что ты сейчас произнес.

— Извините – совсем уже смутился я – Имеется в виду – что-то Марина сделала не так? Где-то ошиблась?

— Никогда не извиняйся за то, в чем ты не виноват – произнес Старик, взял лопатку, вынул из рук Танюши опустевшую тарелку, на которой осталась только горстка вишен, изгвазданных кремом, плюхнул на нее еще один кусок торта и протянул ее девушке – На здоровье. Так вот – не твоя вина, что я в достаточной мере не владею современным молодежным сленгом.

— Спасибо – Танюша обреченно посмотрела на торт – Пропадай моя талия.

— Глупости – Старик негромко рассмеялся – От вкусного не толстеют, я это наверняка знаю. Да-да, именно так, я никогда не обманываю людей, а особенно таких симпатичных девушек, как вы. Да и не получится у меня это сделать в данный момент, вы же не только красивы, но и умны, а значит непременно распознаете ложь сразу. Посмотрите прямо сейчас мне в глаза и скажите – вру я вам или нет?

Старик встал напротив Танюши и произнес:

— Ну же.

Девушка покорно уставилась в его глаза.

— Вру я вам? – мягко переспросил он у нее.

— Нет – как-то расслабленно сказала Танюша – Конечно нет.

— Ну вот – Старик провел рукой по ее щеке – Наслаждайтесь своим тортом, выпейте шампанского, потанцуйте. Все ваши волнения позади, милая Татьяна, переживать повода более нет, ничего страшного с вами здесь не случится. Да и после того, как вы покинете этот гостеприимный дом, тоже. Вы моя гостья и все ваши напасти отныне моя головная боль.

Он повертел головой, высмотрел кого-то, поднял руку и помахал ей, при этом огромный бриллиант в перстне, который украшал его указательный палец, блеснул нестерпимо ярко.

Секундой позже к нам буквально подбежал юноша, который преданно глянул на Старика, а после склонил перед ним голову.

— Это Вильгельм – благожелательно потрепал его по волосам Старик – Внук одного моего старинного приятеля. Славный мальчуган, честный и открытый, да и отец его был таким же. Если я верно понял, Киф, прелестная Татьяна твоя спутница как минимум на этот вечер и ответственность за нее лежит на твоих плечах?

Я глянул на девушку, которая, услышав эту фразу, с интересом посмотрела на меня.

— Не то, чтобы… — подобная постановка вопроса меня несколько смутила — Но скорее да, чем нет. А что остается делать? Молодая девчонка, в чужом городе…

— Вопрос был задан простой – мерно сказал Старик – Ты принял на себя ответственность за нее или нет?

— Да, принял – мне стало ясно, что надо ответить односложно, другого варианта у меня нет.

— Другого ответа я и не ждал – одобрительно кивнул глава «Радеона» — Это достойное решение, которое, если ты заметил, я с тобой разделил. Но мы не можем, увы, все время провести подле нее, как бы нам этого не хотелось. Мы мужчины и у нас есть другие дела, потому я позвал сюда Вильгельма и отрекомендовал тебе его. Именно ему я хочу препоручить дальнейшую заботу об этой девице и смею тебя заверить, что с ним она будет в полной безопасности. Вильгельм скорее сам умрет, чем позволит хоть кому-то косо на нее взглянуть, порукой тому моя слово. Ты веришь мне, Киф?

— Разумеется – без запинки ответил я Старику. Во-первых, малейшее промедление могло бы быть не пойми как истолковано, во-вторых – я на самом деле ему верил. Точнее, никому в этом зале не верил так, как ему.

— Ну и хорошо – Старик снова обратился к Танюше – Моя прелестная леди, мы ненадолго удалимся, а с вами останется вот этот славный юноша. На этот вечер он ваш паж, можете располагать им так, как вам заблагорассудится. Гоняйте его за шампанским, заставляйте петь вам баллады, и даже, если захотите, можете хорошенько его поколотить, если что-то придется не по нраву. Вам позволено все.

Вильгельм пригладил светлые волосы, задорно блеснул голубыми глазами, одернул пиджак, безукоризненно сидящий на его стройной фигуре и склонился перед Танюшей в поклоне.

— Колотить-то зачем? – смутилась та, с интересом глядя на свое неожиданное симпатичное приобретение.

Ну все, моя карта бита. И слава богу, тем более что у меня даже мыслей на этот счет никаких и не было. Я не ангел, но и не пожиратель детей.

— Вот все и устроилось – потер руки Старик – У них свои разговоры и дела, а мы с тобой пойдем-ка туда, где не так много шума. Я же тебя не просто так к тебе подошел, мне бы хотелось услышать твое мнение по кое-каким вопросам.

— Мое? – я снова опешил – Да от меня-то что путного услышать можно?

— Взгляд со стороны – пояснил Старик – Твое положение в «Радеоне» сейчас уникально. Ты одновременно и в системе, и вне ее, а потому можешь здраво судить, без оглядки на возможные последствия.

Он поманил меня пальцем и двинулся в сторону оркестра, который в данный момент вовсю наяривал что-то развеселое. Танцующие пары и просто разговаривающие друг с другом гости расступались перед ним, как некогда волны моря расходились в стороны перед Моисеем.

Ага, без оглядки на последствия. Это ему хорошо так рассуждать, а у меня столько последствий быть может, что считать их замучаешься. Один Азов с его подземным этажом чего стоит. Вякнешь лишнее – и все, считай пропал.

За тем местом, где сидел оркестр обнаружилась дверь, ведущая в очередной коридор, не такой длинный, по которому мы пришли в этот зал, да и не такой широкий.

Что интересно – стоило нам войти в него, и звуки веселья сразу стали приглушенными, как будто доносящимися издалека. Ну, это как когда кто-то весело гуляет этажа на два над тобой. Шум есть, но он неразборчив.

Когда же мы вошли в небольшую комнату, то они и вовсе стали не слышны.

Похоже, что это был рабочий кабинет хозяина замка – в нем имелось несколько шкафов с книгами, четыре кресла старинной работы и столик на резной ножке. Хотя, возможно, это никакой и не кабинет, а курительная комната. На столике стояло несколько запылившихся бутылок с длинными горлышками, бокалы, лежали сигары и спички. Последнее меня удивило более всего, я их давным-давно не видел. Все же пользуются зажигалками.

— Располагайся – Старик первым сел в одно из кресел и закинул ногу на ногу – Сигару? Или коньяку? Не скромничай, если хочешь что-то из этого просто возьми.

— Я сигары не курю – честно ответил я и достал из кармана сигареты – Не понимаю я их.

— Бывает – согласился со мной Старик – Я вот, например, сладкое не люблю. Перекормили в детстве, с тех пор не жалую я кондитерские изделия, они мне приторными кажутся.

Я закурил, он с интересом смотрел на меня и молчал.

— А тут сегодня, стало быть, день рождения празднуют? – наконец нарушил я тишину, становившуюся нестерпимой – Я все верно понял?

— Верно – подтвердил Старик – Признаться, я и сам не ожидал, что так получится. Когда я дал распоряжение относительно того, чтобы вы прибыли сюда, в Прагу, мне было неизвестно, что Отто задумал свой день рождения провести именно здесь, в своем доме. Более того – я крайне удивился, узнав про это. Обычно он устраивает данный праздник в Саксонии, есть там один небольшой городок, с которым у него связаны теплые юношеские воспоминания. Знаешь, нас всех в старости тянет в те места, где мы были молоды, счастливы и занимались разными глупостями, которые теперь, на склоне лет, так приятно вспоминать. А тут – на тебе. Вот я и рассудил —  если уж так получилось, то почему бы вам тоже не поучаствовать в веселье? И ведь оказался прав, все вроде довольны. Даже ты, несмотря на свой извечный скептицизм. Я уж молчу про двух бездельников, которые так увлеклись, что даже забыли засвидетельствовать мне свое почтение, что довольно невежливо.

— Да причем тут скептицизм? – я стряхнул пепел в пепельницу – Просто на вечеринках иногда бывает дискомфортно, особенно когда ни одного знакомого лица нет. Я же тут никого не знаю. И эти все разбежались, ваша правда. Зимина какие-то девицы утащили, Вежлева знакомого встретила.

— Да, Марина общительная дама – подтвердил Старик – Даже более чем. И в этой связи у меня есть вот какой вопрос – скажи мне, Киф, что ты думаешь о ней как о профессионале?

— Ничего не думаю – я затушил сигарету и взялся за бутылку с коньяком – Вам налить?

— Пожалуй – кивнул Старик – Но лучше коньяку, вон из той бутылки. А то, что ты держишь в руках – это вино. И – поясни свой ответ.

Надо же – ошибся. Хотя – все сосуды на столе одинаково пыльные и без этикеток, пойди, пойми, что в них. На глазок – вроде как коньяк был.

— У меня нет с ней пересечений в профессиональной среде – я вынул из бутылки пробку и понюхал содержимое. Точно, коньяк – Как оценить человека, если ты него не видел в деле?

— Как так? – удивился Старик – Она отвечает за связи с общественностью и все прочее, что относится к данной сфере. Ты и твои приближенные – наш рупор, наш форпост в информационной области. И вы с ней не пересекаетесь в рабочих моментах?

— Нет – ответил я, разливая янтарного цвета жидкость по бокалам.

Ответил – и сразу пожалел об этом. По ходу – спалил я Маринку, а это не есть хорошо. Так-то она, конечно, не подарок, но при этом мы вроде как союзники. Врагов палить можно и нужно, например, Ядвигу, а своих – нельзя. Сами поругались, сами помирились, вышестоящее руководство тут ни при чем.

— Как же так? – расстроенно произнес Старик и принял протянутый мной бокал – Я считал ее профессионалом – и на тебе. Это, мой милый Киф, дилетантизм. Как видно, поспешил Максимилиан с ее назначением. А я, увы, напрасно ему доверился, утвердив его.

Так, он еще и Зимина сюда приплел.

— Почему дилетантизм? – начал плести защитную речь я – Тысячекратно извиняюсь, но здесь и рядом ничего подобного нет. Марина – опытный сотрудник, настоящий мастер своего дела. Более того – она очень и очень хороший руководитель, умеющий четко расставлять приоритеты. Она знает слабые и сильные места своего фронта работ. Моя газета, без лишней скромности, относится к сильным.

Старик негромко рассмеялся и отсалютовал мне бокалом.

— Ну, или к стабильным – поправился я – К тем, которые не требуют пристального внимания и постоянного контроля. Потому Марина и не тратит на нас свое время, полностью посвящая его тем участкам, которые требуют этого куда больше.

— Все-все – остановил меня Старик – Почти убедил. Я, признаться, и сам так думаю, рад, что наши мнения совпали.

Не знаю, правду он мне сказал или нет. Но что я мог сделать, то сделал.

— Ладно, с этим закончили – Старик поставил бокал на столик – Теперь другой вопрос. Насколько я знаю, ты близок к тому, чтобы завершить ту миссию, для которой некогда наша компания тебя наняла. Нет, я не о еженедельнике, я о том, что ты делаешь в игре.

— Ну, не то чтобы близок – уклончиво ответил я – Есть некие сложности… Но если брать в целом – то финишная прямая недалеко.

— Замечательно – одобрил мои слова Старик – Итак, вот цель достигнута – и что дальше?

Кабы знать, что дальше. Это не тебе у меня спрашивать надо, а наоборот.

— Сделаю что положено, да и покину игру – решил не темнить я – Больше меня в ней вроде ничего не держит. Если только какой-нибудь форс-мажор опять не случится.

— Не случится – без тени улыбки сказал Старик – Я на это очень надеюсь. Правда, мои мальчики что-то от меня скрывают, и я про это знаю. По всем законам жанра я сейчас должен был бы небрежно спросить у тебя что-то вроде: «Не подскажешь, что именно?», но не стану этого делать. Нет-нет, не смотри на меня так, это не потому что я считаю тебя высокоморальным человеком, которого данный вопрос может оскорбить.

Тут мне стало даже как-то обидно.

— Просто твоя профессия исключает тот факт, что ты являешься поборником нравственной чистоты – пояснил Старик – Твое ремесло предполагает, что принципы в нем излишни, так было всегда. Это ни в коем разе не стремление оскорбить тебя, просто таковы правила игры, в которую ты ввязался, выбирая свой путь в жизни. Медик врачует, художник творит, строитель возводит здания – в этих профессиях все просто и понятно. Конечно же, там тоже есть подводные камни, но их конечная цель не вызывает вопросов – вылечить, создать шедевр и так далее. Журналист же подает правду о произошедших событиях исключительно в том виде, который считает нужным для себя, через призму своего «я». Его суть – подать свое видение проблемы, а оно может и не совпадать с общепринятым. И непременно это видение кого-то обрадует, а кому-то сделает больно. У твоей медали всегда будет две стороны, тебя всегда кто-то будет хвалить, а кто-то ненавидеть. Ты никогда не будешь хорош для всех, ты же и сам это знаешь.

— Знаю – подтвердил я.

— Отчего же тогда ты так удивленно на меня смотрел? – мягко сказал Старик – Уже много лет назад ты заключил с собой сделку о том, чтобы не пускать чужую боль в свою душу, и я про это хорошо знаю. Ты, твой наставник, твоя подруга – каждый из вас заключает этот контракт с совестью. Или уходит из профессии, потому что по-другому в ней существовать нельзя. Ну да ладно, не о том речь, вернемся к нашим баранам. Так вот – что ты думаешь делать дальше? Как ты видишь жизнь после игры?

— Спокойной и размеренной я ее вижу – почти не покривил душой я – Уйду с головой в работу. Если честно – очень игра мне мешает, она и времени много забирает, и душевных сил. Мне о выпуске номера надо думать, а вместо этого в голове печати, осады, подземелья всякие. Нет, по работе тоже все это есть, но там это некие полуабстрактные явления. Одно дело про подобное читать или писать, другое – самому по таким местам шастать.

— Ну что, меня данный ответ на сегодня устраивает – Старик привстал, взял со столика сигару, срезал ее кончик и вопросительно посмотрел на меня.

Я понял, что он ждет, улыбнулся и чиркнул зажигалкой.

Правильнее было бы взять лежащий на столике коробок и запалить спичку из него, подозреваю, что Старик этого и хотел, но – перебор. Одно дело – проявить учтивость, другое – прогнуться. Да, я его боюсь, да, он может только мизинцем пошевелить, и я никогда не выйду из этого замка, но совсем уж не стоит по полу лужей растекаться. Я не дядюшка Эверт.

— Это хорошо, что с завершением той службы, которую ты на себя принял, наши отношения не прервутся – Старик выпустил колечко дыма – Не стану говорить тебе банальности, вроде: «Я за тобой давно наблюдаю» или «У тебя большое будущее, мальчик». Есть в них некая фальшь и избитость. Скажу так – думаю, мы сможем быть полезны друг другу. Ты достаточно молод и неглуп, ты не идеалист, ты давно утратил иллюзии и точно знаешь, что дважды два – четыре. Мне это нравится, и я знаю, что тебе предложить после того, как все закончится. Думается мне, что тебя мое предложение устроит и мы отлично поладим.

Боюсь представить, что он захочет получить от меня взамен на свое предложение. Не отдам.

— Не сомневаюсь в этом – тем не менее ответил я – Разве может быть по-другому?

Старик промолчал, окутавшись клубом сигарного дыма. Я подумал, и снова полез за сигаретами.

— Может – сказал наконец он, когда я щелкнул зажигалкой, прикуривая – Может быть все, мой друг. Вот взять хоть бы твою приятельницу Вежлеву. Она получила все, что хотела от этой жизни. Ну, или почти все. Казалось бы – стоит на вершине, все остальные – под ней, она смотрит на них сквозь облака, которые можно потрогать рукой. Но нет, ей этого мало, она пытается дотянуться еще выше. Нет, человек должен стремиться ввысь и не стоять на месте, но при этом каждый должен знать, что есть граница, которую переступать попросту неразумно. Или преступно. И уж наверняка опасно.

— Марина мне всегда казалась очень разумной женщиной – осторожно подбирая слова, сказал я – Она не из тех, кто совершает необдуманные поступки.

— То есть ты хочешь поручиться за нее? – уточнил Старик, уставившись на меня – Я верю тебе, Харитон. Скажи мне прямо сейчас: «Да, я даю вам слово в том, что эта женщина не совершала того, что вам про нее сказали, тому порукой моя честь и моя жизнь», и я не стану приглашать ее в этот кабинет для разговора. Ты сделаешь это?

Ничему меня жизнь не учит. Сто раз зарекался за других хлопотать, поскольку потом эти ни к чему хорошему не приводит, одни проблемы в сухом остатке остаются.

— Если вы мне поведаете то, что именно вам про нее сказали, то, возможно и сделаю – мысленно вздохнув, произнес я.

Вот зачем мне это? Но раз уж впрягся – надо вывозить. И главное – добро бы она это еще оценила.

— А если вот так, вслепую? – Старик постучал ногтем по краю бокала, намекая мне, что пора его наполнить – Если веришь человеку – так во всем, что тебе те россказни?

— Вы же сами упоминали про бремя профессии – взялся я за бутылку – Она накладывает отпечаток намертво, ваша правда. В том числе приучает и к тому, что сначала надо выяснить все, а только после этого выносить суждение. Так что там про Маринку нарассказывали? Уверен, враки все, но тем не менее?

— Мы поладим – уверенно сказал Старик – Только постарайся все-таки обойтись без необдуманных поступков, не дай эмоциям в ненужный момент победить рассудок.

Он взялся за колокольчик, стоящий на столе, который я даже сначала и не приметил, и позвонил в него.

Секундой позже в кабинет заглянул длинноволосый юноша в сюртуке. Именно – в сюртуке, как в фильмах про девятнадцатый век.

— Что там Отто, не собирается он речь произносить? – спросил у него Старик, берясь за бокал.

— Никак нет – ответил юноша – Ваш брат все еще работает с бумагами, из кабинета не выходил.

— Вот так всегда – пожаловался мне Старик – Назовет гостей, а сам сидит, зарывшись в свои архивы. И вроде как так и надо – у него свои дела, у остальных праздник. Добро еще что все привыкли к этим его привычкам, а то хоть от стыда сгорай. Лет пять назад так и не вышел к гостям, пришлось мне самому за него слова благодарности произносить и подарки принимать.

— Так брат же – пожал плечами я, наливая и себе коньяку – Куда деваться?

— Мы не родные братья – пояснил Старик – Тут связь другого рода, духовная, если можно так сказать. Хотя – подобное родство, на мой взгляд, значит куда больше, чем кровное. Брата по духу ты выбираешь сам и потому он тебе всегда несоизмеримо ближе, чем те, кто всего лишь родились твоими родственниками по воле судьбы. У меня есть и родные братья, так я с ними уже невесть сколько времени не виделся.  И не стремлюсь к этой встрече.

— Жизнь – неопределенно произнес я. Что-то сказать надо было, а что – непонятно. Это слово подходило больше других.

— Ладно, друг мой – Старик вытянул руку с бокалом, я, поняв, что от меня требуется, тут же звякнул об него своим – Прозт!

Мы выпили.

— Еще одна просьба – Старик снова затянулся сигарой – Найди наших общих друзей и скажи, что я их зову.

— А Марину? – уточнил я.

— Я достаточно четко сформулировал свою просьбу – даже не глянул на меня Старик – Густав, после того как мастер Харитон найдет моих мальчиков, проводи их ко мне.

— Как скажете, светлейший – отозвался длинноволосый юноша.

— Так я пошел? – уточнил я у Старика, размышляя, сказать ему «всего доброго» или пока не прощаться?

— Постой – остановил он меня – Запамятовал совсем, что хотел уточнить у тебя один момент и заранее извиняюсь за то, что вторгаюсь в несколько интимную сферу. Скажи, вот это юное создание, Татьяна, она кто? Имеется в виду – ты приблизил её к себе в каком качестве? Надеюсь, не как замену Виктории? Просто на мой взгляд это было бы неразумно. Насколько я помню, твоя избранница в высшей степени разумная и достойная особа, о которой любой мужчина может только мечтать. Я понимаю – юные девушки будят давно забытые чувства, горячат остывающую кровь, но все же…

— И в мыслях не было! – замахал руками я – Вы что? Она же совсем дите еще. Просто ее Маринка с собой привезла, как переводчицу, а сама куда-то смылась. Ну, не бросать же девчонку одну? Да еще этот дядюшка Эверт…

— Дядюшка? – удивленно вскинул брови Старик.

— Макс сказал, что так они его называли в детстве – пояснил я – Точнее – этот Эверт велел им так себя называть.

— Правда? – Старик усмехнулся – Велел? Всего-то конюший, а сколько амбиций. Неподкрепленных ничем амбиций. Н-да. А что до Татьяны – теперь ситуация мне предельно ясна. Хотя где-то я бы тебя понял, как мужчина, нам нужны приключения, главное не забывать о том, что они должны своевременно заканчиваться. Все, иди и найди этих двух балбесов. Густав, задержись на секунду.

Я вышел из комнаты и вытер пот, выступивший на лбу, а после засунул руку под пиджак. Рубашка промокла насквозь, я словно под дождем прогулялся.

Не дожидаясь порученца Старика, я направился туда, где веселился народ. Вот тоже поручение, где мне их там искать?

В зале за мое отсутствие ничего не изменилось – народ общался и танцевал, музыка играла, официанты с подносами грациозно изгибались, чтобы кого ненароком не задеть. Было шумно и весело.

Сначала я отыскал Валяева, за одним из столов он выпивал в компании трех личностей совершенно маргинального вида, даже старомодные фраки не могли облагородить лица его собутыльников.

— И тогда бритвой ему по глазам! – орал один из них, невероятно волосатый верзила, махая куриной ножкой, зажатой в огромной лапище – Так и брызнуло в разные стороны!!!

Одежда при каждом его движении потрескивала, возникало ощущение, что вот-вот и она разъедется по швам.

— Что ты врешь! – возражал ему другой, не менее дюжий собеседник – Не знаешь, так и не говори. Его вздернули в Лондиниуме, как это и водится в таких случаях

— И не бритвой, и не вздернули – третий выпил виски и укоризненно покачал головой – Он был испанец, как его могли в Англии повесить? Войны-то у них не было тогда. Сам он помер, сам. А перед смертью всех надул, и вас в том числе.

Валяев выпивал, иронично поглядывая на троицу и время от времени вставлял слово-другое в разговор.

— Кит – подошел я к нему – Тебя на ковер Старик вызывает.

— Вот и стало ясно, по ком звонит колокол – вздохнул он – Как у него настроение?

— Добр – подумав, ответил я – Справедлив. По крайней мере по отношению ко мне.

— Ну, это-то понятно – Валяев налил еще рюмку, выпил ее и пригладил волосы – Ладно, пойду.

— Надо Макса еще найти – остановил я его – Он вас обоих зовет.

— Да вон он – Валяев ткнул пальцем в танцующие пары – С Мишель отплясывает.

И точно – вечно сосредоточенный и подтянутый Зимин именно что отплясывал с невысокой брюнеткой, выглядящей невероятно пикантно, она словно сошла с киноафиш американских фильмов двадцатых годов прошлого века. Стрижка «каре», пикантная родинка на верхней губе. Очень симпатичная барышня. С такой бы и я станцевал.

Невероятно кстати оркестр закончил мелодию и пары остановились.

Валяев шустро рванул в сторону Зимина, который и не подумал отпускать партнершу. Я последовал за ним.

— Пора – услышал я, приблизившись к ним – Мишель, милая, прости, но я забираю твоего кавалера.

— Нууу! – надула ярко накрашенные губы девушка – Так нечестно.

Она говорила по-русски достаточно чисто, но акцент все равно чувствовался.

— Зато я дам тебе другого, на замену – Валяев ухватил меня за рукав пиджака – Смотри какой красавец!

— Не сказала бы – критически осмотрела меня Мишель – Сравнение не в его пользу.

— Чем богаты, тем и рады – нахмурился Валяев – Не нравится – не надо. Да, Киф?

Вообще-то она была права, Зимин в плане «мущинистости» меня делает одной левой, но все равно было немного обидно. Кстати – не такая уж она вблизи и хорошенькая. И танцевать я не особо стремлюсь. Годы мои не те.

— Абсолютно – согласился я с ним – Да, тут где-то еще парнишка такой патлатый бродит, как его… Густав. Он вас к Старику и должен отвести.

Мишель после этих слов задумчиво посмотрела на меня, после наморщила лобик, будто что-то вспоминая, потом перевела взгляд вниз, на мою руку.

— Разве что один танец – тоном, который подразумевал, что я у нее этот танец просил, просил и выпросил, сказала она мне.

Оркестр заиграл что-то, более всего напоминавшее «польку», которую в давнем счастливом и безоблачном прошлом я танцевал в детском саду.

— Такому не обучен – отказался я гордо – Вот будет мазурка там, или кадриль – тогда пожалуйста.

Барышня она, конечно, видная, но у меня тоже самолюбие есть. Я лучше с Танюшей.

— Нет и нет – передернула плечиками Мишель и гордо удалилась.

— Густав – Зимин посмотрел на Валяева – Кто-то новенький, я такого не помню. Киф, давай, ищи этого самого Густава, Старик ждать не любит.

Я повертел головой, посмотрел налево, посмотрел направо и увидел искомое. На том самом месте увидел, где оставил Танюшу. Она и сейчас там была и с неудовольствием смотрела на Густава, который что-то говорил Вильгельму, на которого нашу малышку-переводчицу оставили.

Густав закончил свои речи, Вильгельм кинул взгляд в направлении оркестра и того, что за ним скрывается, облобызал Танюше ручку, приложил руку к сердцу и направился к выходу из зала.

Интересное кино выходит. А если бы я пошутил и сказал, что это безобидное создание отныне заняло золотое место в моем сердце, то что случилось бы? И как тогда расценивать обещание Старика о том, что ничего страшного с ней больше не случится?

Или с ней действительно ничего страшного бы не случилось, а только произошло красивое и прекрасное, со свечами и луной? Вильгельм этот был как раз таким, каким и должен быть прекрасный принц – златокудрый, широкоплечий и голубоглазый. И способный выдавить из сердца любой женщины типа вроде меня. А уж если речь идет о наивной и романтичной девушке…

В общем – не знаю, к добру ли, к худу, но Танюша осталась одна, пригорюнилась и покорно приняла из рук Густава тарелку с очередным куском торта. Оно и понятно – что еще может скрасить утрату? Сладкое, и чтобы бисквита с кремом побольше. Это для нас бутылка верный друг, для них же торт одновременно и утешитель, и собеседник, и немой укор.

— Вон он – ткнул я пальцем в направлении нашей переводчицы – Волосатик.

— Пошли – Зимин вынул из руки Валяева очередной бокал с коньяком, который тот уже умудрился зацепить у проходящего мимо нас официанта и сунул его мне – Киф, ты давай не теряйся тут, в смысле – стой на одном месте, вон там, около Танюши. Кто знает, как оно дальше повернется.

— А Мариночку-душечку он, стало быть, не позвал – глубокомысленно заметил Валяев, пристраиваясь за устремившимся вперед Зиминым.

— Не позвал – подтвердил я на ходу, поспешая за ним.

Говорить про то, что Старик о ней спрашивал, я, правда, не стал. Зачем лишнее языком молоть, особенно в данной ситуации. Это тебе не американский боевик, здесь и вправду все сказанное тобой запросто может быть обращено против тебя же.

— Веди – без приветствий бросил Зимин Густаву и тот сделал рукой приглашающий жест.

— А ты стой тут – Валяев ткнул меня кулаком в плечо – Понятно? Не хватало потом еще рыскать по замку и тебя искать.

И они ушли.

— Такой славный молодой человек этот Вильгельм – поделилась со мной Танюша своими впечатлениями – Я думала, что мы с ним потанцуем, может быть даже завтра погуляем по Праге, а он взял и ушел. Даже телефонами не обменялись. Представляете, он сказал, что у него телефона просто нет. Как такое может быть? У всех есть телефоны. Может, я ему просто не понравилась?

И она запустила ложку в торт.

— Это вряд ли – я подумал и взяв тарелку, положил себе торта – Ты не можешь не нравиться. Он, скорее всего, растерялся от того, что ему улыбается такая девушка как ты.

— Врете, конечно – Танюша невесело улыбнулась – Но мне хочется в это верить. А вы не спросите телефон Вильгельма у того представительного мужчины, который нас с ним познакомил? Он-то точно его знает.

— При оказии – непременно – чуть не подавился тортом я.

— Сладкое трескаете? – невесть откуда рядом с нами оказалась Вежлева, чуть пьяненькая и немного растрепанная – Татьяна, ты осторожней с этим. Торт во рту проводит секунды, в желудке несколько часов, но сколько времени он держится на бедрах!

— Да и ладно – флегматично сказала Танюша – Переживу.

— О как – опешила от ее тона Марина – Я что-то пропустила? И где Зимин с Валяевым.

— У Старика – порадовал я ее.

Улыбка сползла с лица Вежлевой.

— А меня, стало быть, не позвали – сделала верное умозаключение она.

— Не по адресу вопрос – обозначил свою позицию я.

— Ну да, ну да – она хрустнула костяшками пальцев – Какой с тебя спрос?

— Слушай, если прямо вот необходимо кого-то попинать и сбросить злость, то пойди и найди дядюшку Эверта – посоветовал я ей – Его не жалко.

— Видела я это представление – фыркнула Вежлева – Распластали толстяка как рыбу на разделочной доске. Ну и то, в каком ты фаворе я тоже оценила. Только не обольщайся, в опалу попасть так же легко, поверь мне. Одно неверное движение…

— Марин, я не мальчик и все понимаю – устало попросил ее я – И еще – я не хочу знать лишнее, потому ты выбрала для исповеди не то время, не то место и не того человека.

— Насчет места и времени – соглашусь – с Марины как-то разом слетел ее запал – А насчет человека – это я сама решу, тот ты или нет. В отеле и решу.

— Марина Александровна? – за спиной у Марины возник Густав, как всегда улыбающийся – Проследуйте за мной, вас ожидают.

— Не ешь много сладкого! – погрозила Вежлева пальцем Танюше и ушла вслед за длинноволосым юношей.

А мы снова остались вдвоем.

Над Чехией стояла глубокая ночь, но это как-то не ощущалось, по крайней мере меня в сон не тянуло. Хотя я в машине вздремнул, может дело было в этом.

Время шло. С того момента, как Вежлева направилась к Старику, прошло уже, наверное, с полчаса, если не больше, а мы с Танюшей стояли все у того же стола. Не знаю, как она, но я начинал себя чувствовать дураком. На самом деле – все веселятся, танцуют, а мы здесь торчим как привязанные.

И я даже было решил все-таки станцевать со своей спутницей, естественно, преследуя единственную цель укрепить ее пошатнувшуюся было веру в себя, как музыка прекратилась, свет вспыхнул чуть ярче, а гомон в зале сначала стих, а после и вовсе прекратился.

— Что там происходит? – заинтересовалась Танюша.

— Не знаю – пожал плечами я – Погоди маленько, скоро поймем.

И тут раздались дружные аплодисменты, следом за ними последовали выкрики.

— А, вот оно что – заулыбалась девушка – Это именинник вышел в зал. Вон, кричат: «С днем рождения» и все такое прочее.

Стало быть, духовный брат Старика закончил работать с бумагами и вышел к гостям. Ну и славно. Не пропустит же его названный родич этот момент? Сейчас же речь будет, поди?

Так оно и вышло. Надо заметить, что голос у именинника был громкий, даже очень. Он вещал без всякого микрофона и тем не менее мы здесь, на противоположном конце немаленького зала слышали его прекрасно.

Хотя, где-то я читал, что в таких замках акустические ямы не редкость. В одном месте хоть оборись, никто ничего не услышит, в другом – наоборот.

А вот увидеть мне этого Отто не довелось. От стола я не отходил, а за людскими спинами не разглядишь каков он. Сцены же здесь, понятное дело, не было.

— Еще он говорит, что безумно рад, что все его друзья и родственники нашли время и силы, чтобы приехать сюда – переводила мне его слова Танюша, вещал Отто, естественно, не на русском – Он рад, что сюда прибыли даже те, с кем у него не всегда было взаимопонимание. Просит прощения за свой характер, за несдержанность.

После этих слов по залу пробежал смех. Что тут забавного – не знаю, но это нормально. Просто они знают то, чего не знаю я. Для внутреннего употребления шутка.

Отто говорил долго, минут семь, а под конец начал хлопать в ладоши.

— Он предложил гостям порадовать его – сообщила мне Танюша, хлопая в ладоши – Сказал, что лучшим подарком ему будет старинный танец, который все знают.

Все дружно хлопали в ладоши и это были не аплодисменты. Зал задавал ритм.

Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Я сам не заметил, как присоединился ко всем.

Хлоп! Хлоп!

Бум!

К хлопанью присоединился барабан.

Хлоп!

Бум!

Свет стал как будто чуть тусклее. Хотя, скорее всего, мне кажется. С чего бы?

Хлоп!

Бум!

Топ!

После очередного «бума» почти все в зале топнули правой ногой, так, как будто что-то хотели вдавить в пол. И снова – «топ», уже левой ногой.

Женщины подняли руки над головами и продолжили хлопать, при этом совершая бедрами движения, которые в приличном обществе сочли бы чересчур откровенными. Мужчины уже не хлопали, они уперли свои руки их в бока, их лица были сосредоточены. Теперь это были лица воинов, а не беспечных щеголей.

Хлоп!

Бум!

Топ!

Топ!

Ритм отдавался то ли эхом под потолком, то ли вовсе в моей голове. И не просто отдавался, я следовал ему.

Мои руки были уперты в бока, я стучал каблуками по полу.

Танюшу тоже захватило действо, она подняла руки над головой и хлопала в ладоши, двигаясь, как и остальные женщины. Глаза ее словно остекленели.

Хлоп!

Бум!

Топ!

Топ!

В зале-то уже полумрак, не мерещилось мне. И мысли путаются, ритм как будто выбивает их из головы.

Странно, я не замечал, что у многих, почти у всех в зале есть оружие. И не какие-то пистолеты, а колюще-режущее. У мужчины с горбатым французским носом, стоящим в двух шагах от меня, вон, шпага на перевязи. А у одного из забулдыг, которые пили с Валяевым – абордажная сабля.

И женщины, они тоже стали другими. Они все были красивы до настоящего момента, но сейчас их лица стали просто невыразимо прекрасны. При этом притушенный свет сыграл с некоторыми из них забавную шутку, они как будто немного состарились. Или даже не немного. Но это не сделало их уродливей, вот что любопытно.

А еще интересно то, что все происходящее я вижу, как бы со стороны, и даже мои мысли – они словно не мои, точно мне просто кто-то их зачитывает вслух.

Топ!

Топ!

Дядюшка Отто что-то рявкнул, правда, что именно – я не понял, а Танюша не перевела, она вся была в происходящем.

Мало того – так ее забрало, что она двинулась вперед, не прерывая хлопанья и танца.

Надо, наверное, пойти с ней? Хотя – почему «наверное»? Наверняка!

— Стоять! – меня остановил знакомый голос и в грудь уперлась рука – Куда собрался? Тебе там делать нечего. Кит, девку держи, а то попрется сейчас в первые ряды. Держи, говорю! Киф, в себя приходи. Да елки-палки, горюшко ты наше.

Я не понимал, почему мне мешают быть со всеми. Мало того – еще куда-то тащат.

Как мы вышли из замка – не помню. Вообще все забылось, кроме печального чувства, что я не могу завершить этот чудной, но притягательный танец.

— Затейники – хмыкал Валяев, устраиваясь на сидении машины – Плясуны. Макс, а если бы мы чуть опоздали?

— Не опоздали бы – возразил ему Зимин – Забыл, куда направился Старик? Другое разговор, что потом эти двое в себя долго приходили бы. А нам завтра, точнее уже сегодня, улетать.

Я повертел головой. Зимин. Валяев.

— А Марина где? – хрипло спросил я у них.

— Не все с ней еще обсудили – не поворачиваясь ко мне, с переднего сидения ответил Валяев – Кое-какие детали остались. Незначительные. Нам было сказано уезжать без нее.

— Это же неправильно – пискнула Танюша, потирая виски – Я уехала, она осталась…

Девушка повернулась к заднему окну и посмотрела в него, как будто рассчитывала увидеть Вежлеву, догоняющую на своих двоих наш «Бентли».

— Ой – шепотом произнесла она и подергала меня за рукав – Смотрите!

Я повернулся и посмотрел в окно.

И в самом деле «ой». Интересно, что было в том торте, не галлюциноген ли?

Замка, в котором мы провели полночи, я не увидел, и не только по той причине, что мы отъехали уже довольно далеко. Штука в том, что полная луна, наконец-то вышедшая на небо, осветила то, что находилось там, где мы недавно были. А именно – развалины, которые когда-то, несомненно, и являлись замком.