Глава четырнадцатая
— Точно держите? – спросил я, спешно доставая из кармана пузырек с кристаллами.
За годы работы в банке я точно усвоил две вещи – ты всегда выпутаешься из любого «головняка» только тех случаях, если в нужный момент проявишь твердость, и если тебе никто не сунет под нос прямые доказательства твоей вины. Коли имеется на документе твоя подпись– ты попал. Опять же – наговорил лишнего на камеру или диктофон – все, попал. Нет чего-то подобного – все, никто ничего не докажет, даже если ты на самом деле при делах, и это знают все. Свидетели? Ошибаются. Проводка сделана с моего компьютера? Да мало ли кто за него мог сесть. Пароль? А что пароль? Он не только у меня есть, но и у системщиков. Чего сразу я? Нас тут много работает.
Ну да, проблемы все равно могут быть. Например, могут тебя уволить. Но при этом правовыми, скажем так — конституционными методами навесить на тебя всех собак уже не получится. Правда, до сих пор имеют место быть и другие методы, скажем так – силовые, но это совсем уж другая история. Впрочем, как правило они применяются к фигурам покрупнее, чем, например, я.
Тут главное одно — стой на своем. Не знаю, не видел, не я это был. И не вздумай дать слабину. Причем важное условие – не дать ее дважды. Первый раз – когда тебе говорят:
— Дружище, тут бояться нечего, это, конечно, на грани закона, но это нужно для банка. Мы ведь тут делаем одно общее дело, правда? Ну и потом – мы тебя всегда прикроем.
Если ты твердо скажешь «нет» в первый раз, то второго, того что с дознаванием, может и не случиться. Важно помнить то, что дело, конечно, общее, но ответственность будет только твоя. И когда тебя будут крутить «безопасники» или менты, то общественность непременно отойдет на второй план, а лично тебе будет очень кисло.
И это касается не только работы в банке. Это применимо к любым жизненным ситуациям.
Ну, а если ты все-таки был настолько наивен, что поверил чьим-то словам, то не оплошай хотя бы тогда, когда проверяющие или кто-то посерьезнее пытаются тебя «раскрутить» на откровенность. Улыбайся, делай удивленные глаза и изображай из себя божью корову. Предъявить им тебе нечего, иначе бы они не вели с тобой эти душеспасительные беседы, а сразу распластали как мясник тушу. Это не кинофильм с тонкой шпионской игрой, если у них на руках козыря – они тянуть не станут.
Если же ты совсем глупый и умудрился наследить в виде подписей или чего похуже – мои тебе соболезнования.
Вот потому оставшиеся три кристалла немедленно и отправились в унитаз. Были улики – и нет их. Все, теперь никто ничего доказать не сможет. Я не думаю, что дойдет до обыска, но если вдруг такое случится, мне совершенно ни к чему потом объяснять, что это никакие не наркотики. Тем более, что никто в это и не поверит. Слово уже прозвучало, причем убедительно и аргументированно, оно было услышано и обратно Немировой в горло его уже не затолкаешь.
Пузырек я быстренько обтер полой пиджака и отправил в мусорную корзину, стоящую рядом с унитазом. Опять же – теперь докажите, что он мой. Хотя в пустом виде он вообще не доказательство. Здесь у каждого в столе аптечка. Болеутоляющие всех видов, «глицин», «афобазол» — это наши верные друзья. Куда мы без них…
А вообще – скверно получилось. Очень скверно. Дело даже не в том, что мне теперь в любом случае туго придется, это-то ладно. Прозвучит странно, но мне перед Романовой совестно. Серьезно. Она, понятное дело, стерва та еще, это знают все, включая ее саму. Она этим даже бравирует. Бывало, выпьет на «корпорате», и давай орать, что мы все у нее вот тут. И кулачок свой сжатый нам показывает. Мол, держу я вас крепко, и если что – раздавлю.
И давит. Бывает, что сама, если речь идет о младшем персонале, бывает, что руками Чиненковой. Штрафы, объяснительные, часовые беседы с запугиванием, после которых не имеющие офисной закалки молоденькие операционистки, случается, заявления на увольнение пишут. Матерых сотрудников такими вещами не проймешь, она это знает и к ним не лезет. А вот новеньких любит попрессовать.
Но даже учитывая это все, мне было муторно. Она сука редкая, это да. Но я-то не совсем еще дрянь человек? По крайней мере, мне хочется в это верить. Не то, чтобы «Не поступай с людьми так, как ты не хотел бы, чтобы поступили с тобой», нет. Просто даже если она такая, то это не значит, что надо с ней поступать так, как я это сделал. И вообще – злоба плохой советчик, мне это еще мама говорила. И была права.
Ладно, с этим всем потом разберусь, сейчас выкручиваться нужно.
Я сделал лицо поглупее, приоткрыл дверь и опасливо высунул в щель голову.
Картина за ней была та еще.
Южаков припер к стене голую по пояс Романову и сейчас старательно отводил глаза в сторону, стараясь не таращиться на ее грудь. Кстати – очень и очень достойную и приятную на вид. Бюстгальтер, как видно сброшенный в порыве страсти, валялся возле двери столовой. И руки у Светки вправду были связаны.
Апокалипсис сегодня, иначе и не скажешь.
Заметив меня, она замычала и дернулась, но уже как-то лениво, дежурно, если можно так сказать. Сдается мне, слабеет действие зелья. Сколько прошло с того момента, как я ей его дал? Минут восемь – десять, где-то так?
— Смолин, я не знала, что ты такой мачо – вроде бы и в шутку сказала Немирова, но вот только взгляд у нее был такой, что смеяться не хотелось – Девушки на себе вон, одежду рвут, так тебя хотят.
— И на мне тоже – я поправил галстук, который изрядно скособочился – Не поверишь – сам поражаюсь своей популярности.
В это время пропищал магнитный замок хранилища и послышался голос Чиненковой, которая что-то объясняла Катерине, смена которой была сегодня. Кассиры – они по неделям у нас работают. Посменно, вахтовым методом. Неделю одна, неделю другая.
Хорошо еще, что завкассой София Сергеевна в отпуске. Если бы баба Софа (так ее называют в народе) нынче трудилась, то все, какая там тайна. Она бы еще столько дополнительных подробностей навертела – только держись. Да таких правдивых, что даже я, непосредственный участник событий, сам бы в них поверил.
Катерина – другое дело. Она совершенно лишена как воображения, так и желания с кем-то общаться вообще. Она из «цоколя» вообще наверх не вылезает, как с утра замкнется в нем на часть замков, так только в туалет и выходит. Нелюдимая она у нас. Ее так в народе и называют – «дитя подземелья».
— Надо – донеслось до меня – Катя, я вообще о чем-то прошу редко, ты же знаешь.
— Не положено – равнодушно ответила кассир – Вы же в курсе.
— Под мою ответственность – раздался голос с лестницы – Володя, давай, веди эту красавицу в пересчетную. Вы же туда ее хотели определить?
Это был Силуянов. Час от часу не легче.
Значит, все-таки есть тут камеры, в этой части этажа. А говорили, что столовая и туалеты не просматриваются. К кассе-то Романова не подбегала, это точно.
— Туда – отозвалась Чиненкова – Вадим Анатольевич, тут что-то непонятное. Аня даже про наркотики упоминала. Я вот думаю…
— Непонятное – это по моей части – оборвал он ее – Потому и пришел. Людмила Петровна, давайте решать проблемы последовательно, хорошо? Сначала надо вот эту красавицу изолировать, чтобы лишние слухи на корню пресечь, а потом уже разбираться будем, что тут к чему.
Романова к тому времени совсем уже обмякла, перестала страстно мычать и дергаться, глядя на меня, только глазами хлопала да судорожно сглатывала слюну.
Очень это кстати, что ее сейчас в «пересчетке» закроют. Как зелье действовать закончит, так у нее память о произошедшем исчезнет вовсе. Во-первых – она забудет странное слово «сингулярность». Силуянов вряд ли разбирается в травничестве, но зато он бывший чекист и слышал о нейролингвистическом программировании. То есть в курсе, что такое слова-активаторы. Кстати – забавно, что-то общее между этими вещами есть. Вековая пропасть, а смотри-ка ты. И не верь потом, в то, что ничего нового под луной не бывает.
Во-вторых – наркотики так не действуют. Человек все равно что-то помнить обязан. А она забудет все. Надеюсь, что все.
Ну, и ей самой так лучше будет. Странно, но сейчас мне ее совсем жалко почему-то стало.
Хотя тут впору себя жалеть. Предъявить мне нечего, но в этом и необходимости особой нет, сор на уровень органов правопорядка из избы так и так выносить не станут. Да что органов – эта история даже до руководства не дойдет. А если и дойдет, то в виде слухов и сплетен, не более того.
А вот меня раскатать в блин, на предмет увольнения, эта дружная компания может запросто. Кристаллы я сбросил, так что козыря у них не будет, но нет такого руководства средней руки, которое не могло бы создать для сотрудника невыносимые условия существования. Все эти страшилки, вроде «мы тебя уволим по статье» действуют только все на тех же девочек-припевочек первого года работы, опытный сотрудник только похихикает, слушая подобное. Просто уволить «по статье» – задача хоть и выполнимая, но очень, очень многотрудная. В «Трудовом кодексе» не такой уж очень большой список этих самых статей, и если у человека есть хоть пара извилин, он под них не подставится. А моделировать ситуацию искусственно – себе дороже выйдет. Трудовая инспекция сейчас большую силу взяла, одно письмо – и жизни организации не будет, замордуют проверками. Раньше, во времена «дикого» капитализма, говорят, людей вышибали с работы запросто. А теперь – фигушки.
Так что с тем, кого хотят уволить, проще договориться. Или, повторюсь, создать такие условия, чтобы он сам сбежал. И речь не про атмосферу нетерпимости в коллективе, а кое о чем похуже. Фиксирование мельчайших нарушений трудовой дисциплины с написанием объяснительных записок по каждому случаю, сваливание на сотрудника всей возможной работы по его отделу, постоянные удары рублем в максимально допустимых рамках – там много инструментов. В таком аду жить долго не получится, даже если ты мазохист и любишь, чтобы тебе было плохо и больно.
Тем временем Силуянов отодвинул Вовку и перехватил у него непонимающе смотрящую по сторонам Романову.
— Пиджак свой дай – сказал он Южакову – Сам не догадался ее прикрыть? Хотя, о чем я…
Вовка стянул с плеч пиджак и протянул его безопаснику. Тот, придерживая одной рукой еле трепыхающуюся Романову, достал из его нагрудного кармана карточку-пропуск и протянул Южакову, невесело при этом вздохнув, мол: «Эх, молодежь».
— Забыл – шаркнул ногой Вовка – Виноват.
— Ступай отсюда – велел ему Силуянов – О том, что видел – забудь. Сам знаешь, что случится, если пойдут разговоры на эту тему.
— Знаю – покладисто ответил Южаков – Не дурак. Так я пошел?
— Сказал же — вали – буркнул безопасник – Пиджак потом вон в том шкафу заберешь, перед тем, как домой идти.
Вовка понятливо кивнул и потопал к лестнице.
— Тоже пойду – сказал я Силуянову – Поесть не получилось, так хоть поработаю.
— И не думай даже – без угрозы, но довольно жестко сказал он мне – С тобой отдельный разговор будет.
Но стоило же попытаться, правда? Жалко, что не получилось.
Романову отвели в кассу пересчета, и через пару минут у дверей столовой собралась теплая компания – начальник юридического отдела, начальник службы безопасности, начальник отдела по работе с персоналом и я. Однако, силы изначально неравны. Их трое – а я один.
— К кому пойдем? – деловито спросил Силуянов.
— Ко мне – тут же сказала Чиненкова – У Ани вечно народ толчется, у тебя тоже постоянно кто-то шастает. А у меня тихо, спокойно, никто не помешает побеседовать о произошедшем. Смолин, ты идешь с нами.
— Всегда готов – не стал возражать я — Хотя и не понимаю, накой я вам сдался. Ну, сорвало башню у Романовой, бывает. У нас работа вредная, с любым может такое случиться. По поводу огласки можете даже не беспокоиться – ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаю.
Чиненкова посмотрела на Силуянова, и сделала некое движение бровями, которое можно было расценить как: «Меня устраивает этот вариант».
— Это само собой – нехорошо улыбнулся безопасник – Просто как-то странно это все. Так что, мил дружок, ты идешь с нами. Да, чуть не забыл.
Силуянов скрылся в той самой кабинке туалета, где я пережидал штурм осатаневшей Светланы и вышел из нее меньше чем через минуту, держа в пальцах пузырек темного стекла. Мой пузырек.
— Лежал в корзине – сообщил он нам – Смолин, это не твое?
— Не-а – равнодушно ответил я – Это ж «кетонал». Мне «цитрамон» привычней. И потом – его купить легче. Что «кетонал», что «кеторол» сейчас в какие-то там списки наркоманские занесли, их не в любой аптеке продадут.
— Ладно – согласился со мной Силуянов, достал платок, завернул в него пузырек, и положил в карман пиджака. Вот змей. За горлышко держал, стенок не касался. Ясно зачем, гадать не приходится – Ну, пошли что ли? Людмила Петровна, ты Катю предупредила о том, чтобы она нас вызвала, когда Романова в себя придет?
— Естественно – кивнула Чиненкова, и направилась к лестнице. За ней двинулись и мы.
Народ наверху уже догадался, что внизу что-то произошло, это было видно по взглядам, которыми нас провожали. Хотя – чего тут гадать? Сначала снизу раздавались какие-то крики, которые нельзя было не услышать, потому туда проследовали не последние люди в банке. А оттуда вышел только Южаков, причем без пиджака. Понятное дело, что всем теперь жутко интересно, что там случилось, но при этом никто в открытую этого не покажет. Себе дороже может выйти.
Еще один геморрой на мою задницу. Теперь еще и вопросами замучают, как Пол Пот Кампучию. Мой отец так говорит в подобных случаях. Не знаю, кто такой Пол Пот, но звучит красиво.
В кабинете Чиненковой Силуянов первым делом взял стул, стоявший у стены, поставил его в центр и сказал –
— Присаживайся, Смолин. И начинай рассказ.
— Хорошо – я обвел взглядом присутствующих, улыбнулся и произнес – Зовусь я Ишмаэль. Несколько лет тому назад…
— Саша, вот зачем этот цирк? – мягко спросила у меня Немирова – Мы все люди образованные, Мелвилла читали. Ты же понимаешь, что мы хотим от тебя услышать?
По лицу Чиненковой я понял, что про Мелвилла она не слышала, хотя кивала вполне убедительно.
— Не понимаю, Анна Сергеевна – развел руками я – Правда, не понимаю. Вы же сами все видели. Романова с катушек слетела – вот и все, что я могу сказать.
— Все бы ничего, Смолин, да вот только как-то очень она внезапно это сделала – Силуянов, встал напротив меня, опершись задом о стол Чиненковой – Я в камеру все видел, как раз на «цоколь» смотрел. Она поговорила по телефону, вошла в столовую, а уже через пару минут бежала за тобой, тряся грудями. Как такое возможно? С ума так не сходят. С него вообще просто так не сходят, тут нужно или врожденное заболевание, или сильное душевное потрясение, или совокупность ряда факторов, вроде алкоголизма и жизненной неустроенности. Ничего подобного за Романовой сроду не водилось, мне ли не знать?
— Ну, душевные потрясения в личное дело не подошьешь – резонно заметила Чиненкова.
— У Романовой? – Силуянов хохотнул – Людмила Петровна, окстись. Светка по сути своей людоед. Она новеньких пережевывает так, что только косточки хрустят. Твоя же школа.
— Скажешь тоже – людоед – Чиненкова поправила прическу и бросила косой взгляд на безопасника – Просто работу свою делает хорошо. Мы, Вадим, с персоналом работаем, а это не сахар. У всех же гонор, характер, все умные стали, юридически подкованные.
— Дико извиняюсь – поднял руку я – Может, мы со мной закончим, и я пойду? Работа стоит.
— Ничего – отмахнулся Силуянов – Подождет твоя работа. К платежам ты отношения не имеешь, а остальное все не слишком экстренно. Ань, я ведь все верно сказал?
— Возможно – отозвалась Немирова – Я не очень хорошо работу «фронта» знаю. Но он к ним отношения точно не имеет. А ежедневный отчет уже ушел. Да и не Саша его отправляет.
Печально. Опять не получилось.
— Вернемся к нашим баранам – безопасник заложил большие пальцы рук за ремень – Итак – душевная хворь исключается. Что же тогда так взбудоражило Романову? Анна Сергеевна, не повторишь то слово, что ты сказала внизу? На букву «нэ» которое.
Что за театральность, а? Клоун, а не безопасник. Тарапунька хренов.
— Наркотики – выполнила его просьбу Немирова – Я сразу об этом подумала. Но тут не сходится как раз по той причине, что вы назвали, Вадим Анатольевич. Слишком мало времени для того, чтобы они подействовали. Две минуты – это очень немного. Плюс она уже раздета была, то есть по факту и того меньше выходит.
— Ань, ты просто не в курсе – немного покровительственно сообщил ей Силуянов – Я еще по «конторе» помню описания действия некоторых психотропов. Это очень похоже на то, что внизу было.
— Да, но где Смолин такое добыть смог? – резонно заметила Чиненкова – Он у нас работает, а не там, где вы раньше служили. Это же наверняка закрытые препараты, их в аптеке не купишь. И не в аптеке тоже.
— Вот-вот – добавил я – В ней, как я говорил, «кетонол»-то не продают. Но даже не это главное.
— А что главное? – живо спросил у меня Силуянов.
— Зачем мне Романовой такое скармливать? – строил линию защиты я – Ей-то накой? Все знают, что она и так… Я извиняюсь, конечно, но мы тут все взрослые люди. Так вот – все знают, что к ней ключик постельного характера подобрать несложно. Вот то есть совсем. Только это никому не нужно, потом проблем не оберешься. Про Матвея все помнят.
— Это да – признала Чиненкова и Немирова тоже согласно кивнула.
Что до Матвея – это еще до меня было. Он работал инкассатором, говорят, был парнем веселым и заводным. И как-то раз он с Романовой переспал. Ну, так, подвернулась возможность, он ее не упустил. А на утро ей и брякнул, что, мол, «было весело, надо как-нибудь повторить».
Романову категорически не устроил этот вариант, не хотелось ей быть девочкой на одну ночь, о чем она Матвею и сообщила. Тот только посмеялся.
А через месяц уволился, так она его достала своими упреками, угрозами и интригами.
— Понимаю, если бы такое с Сомовой проделать – я мечтательно закатил глаза под лоб, причем непритворно. Так на Машу Сомову из казначейства реагировали вообще почти все мужики из нашего банка. Исключительной красоты девушка. И таких же принципов – К ней не то, что на кривой козе не подъедешь, к ней и на «бентли» не подкатишь. Но Романова? Да еше и на работе? Я что, настолько похож на идиота?
Чиненкову мои слова явно убедили, это было видно по ее лицу. Точнее – то, что я сказал, совпало с тем, что она сама думала. Что было на уме у Немировой – фиг знает. Она юрист высшей категории, потому никто не скажет, что именно она думает в настоящий момент. Силуянов же никак не унимался.
— То-то и оно, что не похож – сказал он, морщась – Видишь ли Смолин, я доверяю своей интуиции, а она мне просто-то таки орет, что это дело твоих рук. Доказательств нет. Пока нет. Но если они найдутся, то я тебя не просто уволю. Я тебе небо в алмазах устрою.
Он встал, прошелся по кабинету и рявкнул:
— Личные вещи на стол. Все! Карманы выворачивай!
— Вадим Анатольевич, перегибаете палку – негромко сказала Немирова – И сильно.
— А ничего – сообщил я присутствующим и встал со стула – Ничего. Я покажу, что у меня в карманах. Я давно привык к тому, что Вадим Анатольевич неровно ко мне дышит, видимо тут что-то личное.
Последнее можно было и не говорить, но я решил, что кашу маслом не испортишь. И не испортил. Видели бы в лицо Силуянова, его аж перекосило. Но – я же не хамил? Какие тут могут быть претензии?
Естественно, в карманах у меня ничего такого не обнаружилось.
— Все? – кротко спросил я – Можно идти на рабочее место?
— Пусть идет– сказал Чиненковой Силуянов – А мы дождемся, пока Романова в себя придет, послушаем, что она расскажет. И, если что, продолжим беседу.
Ну да. А еще пузырек сдай на экспертизу. Толку от этого правда не будет, но ты потешь себя надеждой. Эх, сейчас бы наслать на тебя порчу какую, но нельзя. Да и не факт, что получится. Тогда-то я зол был, а сейчас ничего такого и рядом нет. Ничего, я подожду и через недельку попробую это сделать. Книгу почитаю, может, там написано, как ее без злобы на человека напустить.
— Иди – барским жестом отпустила меня Чиненкова – И помни – ни слова о том, что видел.
Я изобразил жест, будто закрываю рот на замок и выкидываю ключ.
— И я пойду – встала со стула Немирова – Думаю, мое присутствие тут необязательно.
К моему удивлению, Силуянов мне на прощание не сказал ничего голливудского, вроде «Я слежу за тобой». Стареет, бедолага. Не тот уже стал. А может расстроился, что меня не прихватил.
Нет, правда, вот чего он ко мне привязался? Понять бы…
Немирова молчала, и пока мы шли по коридору, и потом, на лестнице. И только на первом этаже, когда ей надо было свернуть к своему кабинету, она произнесла:
— Знаешь, в чем именно просчитался Силуянов? Где слабое место в его логических выкладках?
— В чем? – заинтересовался я.
— Он думает так, как его учили. Материалистически – Немирова говорила очень тихо, я еле разбирал ее слова – Он реалист до мозга костей, как и все служаки, что действующие, что отставные. И он даже допустить не может, что кроме психотропов есть и другие способы, как заставить человека творить совершенно невозможные для него вещи. Например – заставить женщину раздеться и изображать из себя вакханку.
А ведь она поняла все с самого начала. Поняла – и молчала. Более того – первой произнесла слово «наркотики», за которое ухватились остальные, а после сама разнесла эту теорию в пух и прах. То есть, по факту, – помогла мне. Сознательно помогла.
Вопрос – зачем?
— Саша, я прошу об одном – Немировой явно тяжело давались эти слова – Ни я, ни мои сотрудницы… Пусть нас это никак не коснется. Весь банк меня не интересует, но мой отдел — крайне. Не надо, хорошо?
— Я совсем гн понимаю, о чем вы говорите, Анна Сергеевна, но даю вам слово – ни вас, ни ваших девчонок я никогда ничем не обижу – мне даже врать не пришлось во второй части фразы – И вообще не понимаю – с чего вы взяли, что подобное мне в голову придет? Мы друзья.
— Поклянись солнцем мертвых, что не будешь нам вредить – внезапно потребовала она.
— Чем? – теперь уже совершенно искренне удивился я.
— Саша, это все, о чем я прошу – Немирова была очень напряжена – В обмен обещаю – ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку.
— Чушь какая-то – вздохнул я, поднял правую руку и произнес – Клянусь солнцем мертвых, что не стану вредить ни вам, Анна Сергеевна, ни вашим подчиненным.
— Спасибо – выдохнула она – Ты правда не знаешь, что такое солнце мертвых?
— Нет – я пожал плечами – Откуда?
Она ничего мне не сказала, только снова вздохнула и пошла к своему кабинету.
Интересно, как и в чем она соприкоснулась с тем миром, который сейчас плотно входит в мою жизнь? Не знаю. Но это столкновение явно ее здорово напугало, если она так реагирует на происходящее. Я раньше об этом только догадывался, а теперь уверен на все сто. Надо будет у Нифонтова спросить, может он в курсе?
Клятва же, которую я дал, меня вовсе не беспокоила. Я действительно дружу с юристами и не вижу смысла им как-то вредить. Да я вообще никому не собираюсь делать зла. Зачем? Ну, разве на Силуянова какую потешную хворь напущу, если узнаю, как. Хорошо бы венерического характера, чтобы ему жена последние волосы выдрала. А после отругала за то, что он опять со мной связался. Кстати – вот зря он все-таки ее не послушал.
Да и потом – слово не бумага, как его дал, так и обратно взял.
Что приятно – до конца дня меня ни Силуянов, ни Чиненкова больше не побеспокоили. Выходит – опять Митрий меня не подвел, ничего связного им Романова рассказать не смогла, потому что ничего не помнила. А ведь она очухалась, это точно. Мне Федотова рассказала, что видела на перекуре, как ее в машину нашу служебную усаживали, закутанную в какой-то плащ, и при этом Светка убеждала провожающую ее Чиненкову, что чувствует себя вполне нормально.
Впрочем, баланс все равно был соблюден. Безопасность меня не беспокоила, зато плотным кольцом внимания окружили коллеги, которым позарез надо было знать, что же случилось в цоколе. Девочки из моего отдела буровили меня взглядами и грозно сопели. Любопытные Варвары из других подразделений приходили к нам в гости за скрепками, чаем, сахаром и скотчем, а после описывали вокруг меня круги, словно акулы. Исключение составил только юридический отдел. Оттуда так никто и не заявился.
Но я был стоек, как оловянный солдатик. Гроза прошла стороной, но не стоит испытывать терпение громовержца. Лучше помолчу. Спокойней жить буду.
А вообще глупо все вышло, по-дурацки. Сам себе проблему создал, сам ее и решил. В чем выгода? В чем смысл?
Разве только в том, что я выводы правильные из этой истории сделал. Это все совсем не игрушки и использовать силу, доставшуюся мне, надо только очень хорошо подумав. Еще утром это были только слова, вроде тех, что дети говорят мамам перед школой, обещая вести себя хорошо и не собираясь ничего такого делать. У меня же теперь просто слова превратились в точное понимание данного момента.
И Вавила Силыч такие мои мысли одобрил, когда я вечером ему их изложил. Он как всегда заглянул ко мне на чай, у нас это стало традицией.
— Молодец, Александр – похвалил он меня – Не тот умный, кто знает много, тот умный, кто из своих ошибок выводы делает. Слышишь, Родион? Бери с хозяина пример. Сколько раз уже воду забывал выключать, а? Счетчик-то крутится, копеечки-то позвякивают.
Родька ничего на это не ответил, но было видно, что реплика про копеечки его задела. Был он скуповат, я это давно приметил.
— Вавила Силыч – спросил я у домового – А что за солнце мертвых такое? И почему им клянутся?
Хотел я в сети глянуть ответ на этот вопрос, да забыл. И потом – там толкований десяток может быть. Здесь же – первоисточник.
— Неужто не знаешь? – изумился подъездный – Так вон оно, солнце мертвых, в окно светит.
И он показал на кругляш луны, сияющий над соседним домом
— Для людей солнце это все – продолжил он – Хлеб насущный, радость, тепло. Их время – день, он для жизни. А ночь – для сна. Люди вообще боятся ночи и темноты, просто это умело скрывают. У нас же все наоборот. Ночь – наше время. Мое, твое, ведьм, упырей, колдунов. Ну, и покойников, понятное дело, тех, что лежать спокойно после смерти не желают. И луна – наше светило. Мы под ним родились и под ним живем.
— Так мы не мертвы – возразил ему я.
— Как посмотреть – отхлебнул чаю Вавила Силыч – Начнем с того, что не все мы живые. Упыри или хозяева кладбищ – они давно померли. Что до остальных… В нас не верят. Нас нет. Мы персонажи книг и фильмов, то есть, по сути, мы все-таки мертвы. Тот, в кого не верят – он не жив. Его все равно, что нет.
— Резонно – согласился с ним я.
— Что до клятвы – тут все серьезно – посуровел подъездный – Коли Луну привлек в свидетели – не нарушай данного тобой обещания. Я слышал про тех, кто не сдержал слово, порукой которому было солнце мертвых. Они умерли очень скверно. И, если тебя интересует мое мнение, – такую клятву лучше вовсе не давать. Себе дороже может выйти.
— И снова согласен – я подлил подъездному в чашку кипятку – Теперь десять раз подумаю, чем брать Луну в свидетели.
— А что, хозяин – подал голос Родька – Теперь все, мы зелья варить не станем?
Я не стал скрывать от них того, что случилось сегодня днем. Уж кто-кто, а они-то никому ничего не расскажут. Некому просто.
— С чего бы? – я даже как-то обиделся – Наоборот, у меня интерес прорезался. Просто мы с тобой больше не станем делать зелья, которые на людях надо испытывать. Мы с тобой другим займемся.
— Чем? – обрадовался Родька – Чем другим?
Я сходил в прихожую и принес свой «Самсонайт», из которого достал пяток гвоздей-«соток», которые купил в хозяйственном магазине по дороге домой.
— С детства клад мечтаю найти – сказал я своим собеседникам – Так что этим рецептом и займемся со среды. Травы я уже заказал, завтра их привезут, авось к субботе чего и получится. Я к родителям на дачу собрался, там испытания проведу. В городе фиг чего найдешь, а там – кто знает?
— Клады говоришь? – Вавила Силыч с сомнением покачал головой – Ну-ну.
Спасибо за проду)))