АП — 11-2 Глава 7

Глава седьмая

                       в которой жизнь наконец-то входит в привычную колею.

 

 

Я криво ухмыльнулся, осознавая, что в очередной раз свалял дурака.

— Слушай, а ты с самого начала знал, что от него вот таким образом можно избавиться? – спросил я у Барона, жизнерадостно пинавшего черные кости годи, валявшиеся на земле.

— Конечно – подтвердил тот.

— А мне почему про это не сказал? – заранее зная ответ, поинтересовался я

— Так ты и не спрашивал – предсказуемо ответил Сэмади – Если бы ты мне задал вопрос – «Как мне навсегда избавиться от назойливого служителя культа» я бы дал тебе исчерпывающий ответ. Но ты-то что у меня спрашивал? «Как быть?» «Чем ты можешь мне помочь?». Никакой конкретики.

Ну, тут он лукавил, что-то близкое к его формулировке я произносил, но с другой стороны – какие к этому хитрецу могут быть претензии? Они если к кому и есть, то только ко мне самому.

Когда я наконец поумнею? Ведь в который раз уже на одни и те же грабли наступаю. Мне Валяев еще когда сказал, что все решается очень просто – просто остановись и оглядись вокруг, где-то непременно есть короткий путь к решению квеста. Не факт, что легкий, но не кружной, а прямой.

— Ты когда в последний раз был в городе Эйгене? – спросил вдруг у меня Сэмади – Даже про другому спрошу – ты вообще бывал там?

— А как же, бывал – не стал скрывать я – Причем не так давно. Правда не столько в Эйгене, сколько под ним, я по его канализационным каналам лазал, дела у меня там были.

Вообще-то я не склонен к откровенности, но с Бароном нас уже столько связывало, что какие-либо уловки не имели смысла. И самое главное – я мог ему доверять, по крайней мере на данном этапе своего пути. У нас общая цель, ему зачем-то нужно, чтобы я выполнил то, что мне поручено. Одно плохо – я до конца пока не понимаю, зачем ему это надо. Сначала я думал, что он хочет вернуть своего повелителя, Чемоша, но сейчас я в этом уже не уверен, он слишком самолюбив и самостоятелен для этого. Возможно, когда очень давно он умел подчиняться кому-то, но прошедшие века явно выбили из него эти привычки.

Может, он хочет его вернуть, чтобы сразу после этого уничтожить? С Барона станется, он такой. Возможно, даже пребывающий в Великом Ничто его создатель мозолит ему глаза, в переносном смысле, конечно.

Впрочем, это его дела. Я выполню то, что ему обещал, тем более, что меня это не слишком тяготит, после возвращения богов я здесь, в Файролле, задерживаться не собираюсь. Проведу ритуал, а там несомненно именно он будет, удостоверюсь, что все прошло как надо и дружная компания богов повторно ступила на землю этого мира – и все, «логаут». Дело сделано.

Даже квест сдавать не стану, ну его нафиг. Знаю я эти штучки – сначала сдай одно, потом немедленно прими другое – и понеслось все по новой, еще на полгода. Нет уж – хорошенького помаленьку. Я хочу вернуться к своей старой скучной жизни, если мне, разумеется, удастся это сделать.

Хотя – что я все об одном и том же? Сколько не говори слово «сахар», во рту от этого слаще не станет.

— Канализация – не самое плохое место на этом свете – дипломатично заметил Барон – Знавал я места куда хуже. А что, у тебя в этом городе знакомые есть? Желательно – высокопоставленные, не рванина какая-нибудь?

О как. Забавный какой вопрос.

— Ты вокруг да около не ходи – попросил я своего собеседника – Я не девка, чего мне мозги крутить? Ты мне прямо скажи – чего тебе надо?

—  Мне надо попасть в королевскую сокровищницу – немедленно выполнил мою просьбу Сэмади – И кое-что там позаимствовать.

— О, брат, забудь – скорчил грустную рожицу я – Она под таким замком, что из нее даже казначей ни одно монетки стянуть не может. Из нее даже королевские чиновники не воруют, что дело неслыханное. Магическая защита на ней, вот какая штука. Туда только первое лицо имеет доступ, в смысле – венценосец. Остальные туда никак пройти не смогут.

— Плохо – призадумался Барон – Ты уверен в этом?

— Информация из первых рук – расстроил я его еще сильнее – Самому была нужна одна вещица оттуда, так чтобы до нее добраться, такую карусель пришлось закрутить!

Я хотел было добавить, что вплоть до свержения правящей верхушки Западной Марки – но не стал. Узнай он, что я вожу дружбу с королевой и ее наследником, то все, покоя мне не видать. Откровенность – она тоже пределы имеет.

— Мы же друзья – Сэмади обнял меня за плечи и потыкал кулаком в живот – Больше скажу – мы напарники! И ты мне все должен рассказывать. Так какую именно карусель ты там крутил?

— Давай так – я убедился в своих предположениях и решил сдать назад – Если выйдет – я тебе помогу. Ты мне пока не говори, что тебе нужно из сокровищницы, не надо мне этого знать.

— Меня это устраивает – Сэмади посильнее прижал меня к своему боку, при этом у меня возникло ощущение, что меня сжала очень большая и очень сильная змея – Да, если понадобится золото или какие-то другие ресурсы – не стесняйся, приходи и требуй. У меня этого добра много.

Что примечательно, – а квеста нет. Хотя в данной ситуации он неминуемо должен был мне быть предложен. Но – ничего подобного, никаких сообщений. То ли эту ветку Костик еще не интегрировал в основное ядро игры, то ли некие высшие силы решают – тянет это все на серьезный квест или нет.

— «Там груды золота лежат и мне они принадлежат» — пробормотал я.

— Ну да, как-то так – покивал мой собеседник, зажал мою голову под мышкой и начал трепать мои волосы, приговаривая – Золото – труха, камушки – дре-бе-день. Главное – оказаться вовремя в нужном месте и забрать главный приз.

Не надо было отключать визуализацию шлема. Хотя – может и правильно я это сделал, с этого весельчака сталось бы начать в него барабанить, это еще неприятней.

— А главный приз – он какой? – поинтересовался я, даже не пытаясь вырваться.

— У каждого – свой – на мгновение остановился Барон – У меня – один, у тебя, наверное, другой. Хотя ты лентяй, у тебя главного приза может и не быть. Я вообще иногда думаю, что ты похож на лодку без руля и ветрил, плывешь себе по течению и на все тебе плевать. Это неправильно, у каждого должно быть то, к чему он стремиться, иначе это не жизнь получается, а ее подобие, как у моих слуг. Но они у меня мертвые, у них все позади – и жизнь, и чувства, и любовь, в отличие от тебя.

— Мне прямо вот грустно стало – пробубнил я, вырываясь-таки из его рук – И за напрасно прожитые дни досадно.

— Обиделся – подытожил Сэмади – И зря. Я же правду сказал, на нее не обижаются. И потом – у тебя есть я, не забывай, белый братец. Если ты уж совсем собьёшься с пути, я тебя подтолкну в нужную сторону.

В этом-то я как раз не сомневаюсь, вопрос в другом – в какую именно сторону он меня подтолкнет. Стороны – они бывают разные.

— Ладно – Сэмади зевнул – Ты сейчас куда? Может – ко мне? Отпразднуем кончину Оэса, посидим, поболтаем. Радостное событие-то. Противный был старикашка, если начистоту, мерзопакостный, даже по моим меркам. Всей с него пользы, что он кое-что интересное знал.

— Что именно? – как бы между прочим спросил у него я.

— Много будешь знать – с страшной зомбей будешь спать – ехидно произнес Сэмади и огляделся – Нет, все-таки какое уютное кладбище. Правда-правда — хорошее, тихое. Я тут себе резиденцию, пожалуй, обустрою.

— Дачу – поддакнул я.

— Что? – непонимающе повернулся ко мне барон – А что есть «дача».

— Загородная вилла – подобрал я более-менее подходящий синоним.

— Ну да – кивнул повелитель мертвых – Что-то вроде того.

Я попрощался с ним и оставив его там — бродить между могил и прикидывать, где что он поставит и сколько мертвых надо сюда пригнать для благоустройства. Ну, а сам отправился в замок Лоссарнаха. Без феи мне в тех краях, куда теперь лежит мой путь, делать нечего, да и мои остальные потенциальные спутники там же. Авось, и Гунтер завтра туда же подтянется.

Праздник в замке почти закончился, только на стенах стражники вместо того чтобы нести вахту, дружно выпивали, судя по движениям и бульканью, да еще было слышно, как в ночной темноте, где-то во дворе, бродил одинокий волынщик, издавая пронзительно-печальные звуки, выжимаемые из этого забавного музыкального инструмента.

— Не делай так больше – раздалось у меня за плечом.

Это был Назир.

— Больше не буду – пообещал я ему, скрестив пальцы.

— Отец прислал мне весточку – снова поразил меня неожиданной словоохотливостью ассасин – Кому-то нужна твоя голова. Отец отказался от заказа, более того, просил передать тому, кто хотел его разместить, что ты его друг и он не одобрит, если твои дни закончатся ранее отпущенного тебе срока. Его слово очень весомо в Раттермарке, но мир меняется, и кто знает – захотят ли его услышать?

Все-таки правильно Хассан ибн Кемаль, наставник ассасинов, воспитывает своих учеников. Вон они как его уважительно называют – «отец».

— А кто именно хотел заполучить мою голову в подарок, он не сообщил? – мне стало как-то беспокойно.

— Нет – покачал головой Назир – Дружба – дружбой, но есть вещи, которые пребывают неизменными. Любой, кто пришел в замок Атарин, чтобы оплатить чью-то жизнь, может быть уверен в том, что его имя никто и никогда не узнает.

Все-таки Восток – дело тонкое. У нас бы сказали «оплатить смерть». А у них – «оплатить жизнь».

— Если тебя убьют, а я тебя не смогу защитить, и после этого останусь жив, то мой позор, станет позором отца – ровно объяснил Назир – И даже моя смерть не смоет его.

— Не буду я больше сбегать – на этот раз почти искренне пообещал я – Да и незачем это делать. Завтра нас ждет новая дорога. Дальняя и в неведомые мне края. Дочу мою на перевоспитание в женскую обитель сдавать отправимся.

— Сбежит – моментально ответил ассасин – А перед этим еще и обитель подпалит.

— Может – вынужден был признать я – С нее станется. Но делать что-то надо? Давай хоть попробуем.

— Мое дело прикрывать тебе спину – флегматично сообщил мне Назир – Твои решения я оспаривать не в праве.

Напоследок я глянул доставшиеся мне за выполнение цепочки награды. Обломок посоха оказался корявой деревяшкой, которую можно было использовать ремесленнику, а аметист небольшим камушком, добавляющим при инкрустации в посох мага изрядно маны. То есть – бесполезные для меня вещи, которые, впрочем, можно продать или отдать кому-то из сокланов. Той же Сайрин, например.

А вот умения достались мне не самые плохие.

 

Вы изучили пассивное умение «Ночная птица» первого уровня.

Способность видеть в темноте увеличена на 3%

 

Очень неплохо, такое умение нужно всегда. И качать хорошо, знай, глазей в ночную тьму.

 

Вы изучили пассивное умение «Незримый бой» первого уровня.

Ваша способность распознать ложь в словах собеседника увеличена на 3%

 

И снова удачно. Я вообще люблю пассивные умения. В отличии от активных, их можно было получать в неограниченном количестве, и срабатывали они сами, без посторонней помощи. Хотя в самом названии «пассивные» было что-то неприятное. Не могу сформулировать, что именно.

На часах, когда я вылез из капсулы, было почти два ночи. А подъем – в семь. Опять не высплюсь – и это печально. Когда тебе двадцать – ты можешь вовсе не спать, резервы организма кажутся бесконечными и время на сон попросту жалко тратить. А вот когда за тридцатник перевалит – уже все, без шести-семи часов здорового сна обходиться уже трудно, по крайней мере – с завидной периодичностью, если, конечно, речь не идет о профессиональной деятельности, вроде той, что была у меня до того, как я ввязался в эту свистопляску.  Нет, есть люди, которые до пятидесяти думают, что им двадцать и бодро ведут ночной разгульный образ жизни, но они скорее исключение из правил. Причем, по моему глубокому убеждению, в данных случаях имеет смысл подключать к делу психологов и иных медицинских работников. А то и работников Госнаркоконтроля.

Само собой, в машине, которая утром везла нас в редакцию, я обзевался.

— Киииф! – Вика подавила зевок, прикрыв ладошкой рот – Прекрааааати!

— Не могу – проворчал я – Спать хочу.

— Ну и оставался бы дома – Вика стукнула меня в плечо – Можно подумать, без тебя в редакции обойтись невозможно. Номер в печать мы сегодня не сдаем, так что спал бы себе спокойно.

— Да надо стратегию определить – снова зевнул я – Помнишь, мы про новую акцию говорили? Ну, каждый должен был придумать нечто такое, что оживит игровое сообщество, относительно нашего издания?

— Помню – Вика склонила голову к плечу – Но отчего-то мне показалось, что ты эту идею в сторону отставил. Вроде как прием идей должен был состояться еще на той неделе, но не воспоследовало.

— Днем раньше, днем позже – философски изрек я – Тема, конечно, важная, но не слишком горящая.

— Это ты сейчас уже себя выгораживаешь – справедливо заявила Вика – И маскируешь свою забывчивость и непунктуальность. Ага, отвел глаза! Угадала.

— Не критикуй меня – притворно-недобро посоветовал ей я – Я ведь злопамятный.

— Есть такое – согласилась со мной Вика – Так по тебе и не скажешь, но да – злопамятный. Хотя и отходчивый.

— На самом деле я и добро, и зло помню одинаково – уже всерьез сказал ей я – И платить за то и другое стараюсь своевременно и сполна.

— И вдумчивая музыка сейчас вот так должна заиграть: «ты – ды — дым — пум» — засмеялась Вика – А камера сначала непременно тебя возьмет крупным планом, а потом меня. И я еще вот эдак понимающе кивну и глаза у меня будут грустные-грустные. Никифоров, ты говоришь, как герой сериала, одного из тех бесконечных, что по «России 2» идут.

— Можно подумать, мы с тобой – не они – ухмыльнулся я – В смысле – не герои сериала. Сама посуди – нас кидает из огня в полымя, а мы все еще живы. Если бы это был не бесконечный сериал, то тебя бы давно уже изнасиловали, а меня пристрелили.

— Сплюнь – посоветовал с переднего сидения Ватутин – Накаркаешь.

— В самом деле – Вика заерзала – Глупость сказал – и улыбается. Не хочу я, чтобы меня насиловали. Нет, если это будешь ты, если ролевая игра – то еще ладно. Но чтобы какие-то посторонние хмыри…

— Не знаю даже, кто из вас двоих… ээээ… экстравагантней в высказываниях – неожиданно вольготно снова подал голос Ватутин, до этого он себе подобного не позволял – И это меня очень пугает. Таких как вы невероятно трудно охранять, вы мыслите нешаблонно и поступаете нелогично.

— Вот неправда – судя по тону, Вику эти слова задели – Все у нас шаблонно, просто вы с обычными людьми редко общаетесь.

— Что ты вкладываешь в слово «обычными»? – заинтересовался я.

— Нууу – Вика отвела глаза – Я имею в виду – такими, которые на метро ездят и полуфабрикаты едят. С такими, какими мы еще недавно были.

— Не припоминаю, чтобы мы выходили из рядов обычных людей – не удержался от насмешки я – По крайней мере мой личный статус не изменился.

Вика хотела что-то сказать, но не успела — машина остановилась у здания, в котором находилась наша редакция.

— Вот так-так – голос Ватутина ощутимо заледенел, из него ушли живые нотки, звучавшие еще секунду назад – А что тут делают эти двое? Откуда они взялись?

— А я что говорила? – немного нервно произнесла Вика – Сериал. И сейчас начнется новая сюжетная линия.

— В которой мы все умрем – подытожил я, привстав, чтобы посмотреть через лобовое стекло на тех, о ком говорил Ватутин.

Речь несомненно шла о двух молодых людях с кожаными папочками под мышками, отиравшихся близ главного входа в здание. Тут всегда был редкостный ветродуй, плюс нынче было просто морозно, потому они в своих дорогих и стильных, но коротеньких пальто и с непокрытыми головами чувствовали себя крайне неуютно. Хотя это я мягко выразился – они попросту задубели. В каком-то смысле я им даже посочувствовал – мне очень хорошо помнилась одна недавняя ночь, когда я сам промерз до костей. С другой стороны – это не Канны, это Москва, и одеваться в наших широтах надо соответственно. Пуховик, шапка, исподнее – иначе никак, иначе вас навестят дружные братья — цистит и простатит.

Я, если честно, иногда и сам офигеваю от безрассудности иных представителей молодежи, особенно тех, кто женского пола. Нет-нет, все тот же цистит —  дело добровольное, и тут каждый для себя сам выбирает – здоровье или мода. Но все-таки – когда на улице минус тридцать, то рассекать по ней без шапки, в короткой куртке, под которой то и дело мелькает запирсингованное загорелое пузико, и в джинсиках, настолько туго натянутых на заду, что присутствие там чего-то, кроме стрингов, исключено – это верх неблагоразумия. Прогулка по зимней Москве в таком виде обычно длится час-полтора, лечение же потом от кучи женских хворей и бесплодия — десятилетия. Я всегда говорил, что женщины – они во многих вопросах куда разумнее мужчин, но иногда эта моя убежденность немного пробуксовывает, особенно после того, как увидишь вот такую красотку.

— Ватутин, кто это? – Вика, подвинув меня плечом, окинула взглядом ежащихся молодых людей – А?

— Они из аппарата Зимина – пояснил телохранитель – Тот, что слева, повыше — он из его канцелярии, тот, что справа – из департамента кадров.

— Кадры же под Ядвигой? – удивился я – При чем тут Зимин?

— Не то важно, под кем тот или иной департамент – Ватутин иронично посмотрел на меня – То важно, с чьей руки ест тот или иной работник. Этот кормится близ Зимина, хотя формально он сотрудник Ядвиги Владековны. Впрочем, там у них никогда точно не скажешь, кто кому служит и кто кому прислуживает.

— А вот вы все про всех знаете, да? – Вика чуть потеснила меня, перегнувшись через переднее сидение.

— Вы даже не представляете насколько все и насколько про всех – без улыбки сказал ей Ватутин, уставившись ей в глаза.

В зеркало заднего вида я увидел, как Вика немного изменилась в лице и непроизвольно закусила губу.

— Не думаю, что эти двое представляют для нас опасность – решил я сменить тему разговора – Они не похожи на наемных стрелков, которые пожаловали по мою душу.

— Если все стрелки будут похожи на стрелков, то жить будет неинтересно – вступил в разговор водитель.

— Мощно задвинул! – восхитился я – Убедительно. Но я, если что, готов еще лет пятьдесят жить скучно.

Наверное, какой-нибудь доморощенный критик сказал бы что-то вроде: «Блин, да он слепой и тупой, надо Ватутина брать за горло и узнавать, отчего Вика так переполошилась».

Иди-ка вы в задницу, достопочтенный критик. Вот прямо туда, никуда не сворачивая и навсегда. Есть правда, которую надо знать сразу и правда, которую следует узнавать в нужное время. Вот эта – из второго раздела. Вика для меня сейчас как якорь, за который я держусь, чтобы окончательно не свихнуться от того, что вокруг меня происходит. Да, я знаю, что она жадновата, эгоистична, высокомерна – это все так. Но она – живая и настоящая, от нее идет тепло человека, обычного человека. Без него в том здании, где я сейчас обитаю, мне будет совсем уж плохо. А еще она не дает мне углубиться в мысли, которые время от времени меня одолевают, она не дает мне все разложить по полочкам своей бесконечной трескотней, пожеланиями и требованиями. И за это ей отдельное спасибо.

Я не хочу знать все. Есть вещи, которые лучше не знать, и это не позиция страуса, засунувшего голову в песок. Просто на свете встречаются пределы, за которые лучше не заглядывать, поскольку за ними живет безумие. Я знавал пару своих коллег, которые слишком глубоко залезли в тайны… Как бы это так сказать… Вещей, лежащих по ту сторону науки. Это были сильные журналисты, я бы сказал – матерые, и дело свое они знали. Как оказалось – даже слишком хорошо знали. Одного потом опознали по обрывкам одежды и экспертизе обугленных костей, которые собрали в пепелище ритуального сатанистского костра. Второго вовсе не нашли. Он вышел из дверей квартиры на втором этаже, направляясь на работу, а из подъезда не вышел. Что, как, куда он пропал, преодолевая расстояние в один лестничный пролет стандартной «хрущевки» – никто так и не узнал.

Маринка, моя давняя приятельница, было начала рыть тему этого исчезновения, пропавший в никуда журналист был ее давним любовником, и даже, судя, по ее словам, успела что-то накопать, но что именно – я так и не узнал, поскольку буквально через несколько дней она погибла в аварии на трассе «Дон». Я потом посмотрел ее записки, оставшиеся на рабочем столе компьютера и в блокнотах. Там было много всякого разного, Маринка была профи до мозга костей и даже за такой короткий срок на самом деле успела собрать кое-какой материал. Там были телефоны, позвонив по которым, наверное, можно было понять, до чего именно она докопалась, но вот только Мамонт, заставший меня за этим занятием и сразу понявший, о чем я думаю, отобрал, сопя, у меня ее блокноты и тут же спалил их на моих глазах, все до единого, зажигая листок за листком. А после и пепел переворошил в массивной маринкиной пепельнице. Потом он дождался системщика, и не уходил до того времени пока тот не отформатировал жесткий диск её компьютера.

Я самодостаточен, так было всегда. Да и эгоистичен до крайности, что скрывать. Но даже стопроцентному эгоцентрику нужна точка опоры, иначе он упадет. Для меня это Вика.

Я не знаю, кто на самом деле те, кому я служу. У меня много предположений, одно чудней другого, какое-то из них наверняка верное. Но я не желаю знать, какое именно. Пока я не знаю этого, у меня остается минимальный шанс выскочить из той ловушки, в которую угодил, причем выскочить живым и вытащить за собой женщину, которая попала в неё по моей милости. Или хотя бы вытолкнуть из этого капкана только её, что меня более-менее устраивает. Но если я узнаю правду – то и этого шанса не станет, а мне подобный расклад невыгоден. Узнай я правду – и мне придется выбирать сторону, которую занимать, сообразуясь не только с расчетом, но и с моральными принципами. И ничего хорошего от этого процесса ждать не приходится.

Потому я не буду ни о чем расспрашивать Ватутина, который, возможно, что-то мне бы рассказал, что-то такое, что изменило бы для меня расклад позиции. Пока – не буду.

Заиндевевшая парочка наконец-то заметила нашу машину и дружно замахала нам руками.

— Вот ведь – водитель цыкнул зубом – Как их выдрессировали, а? Замерзли оба, отсюда слышно, как у них бубенчики звенят, но гляньте только – они улыбаются и машут!

— Дисциплина – с непонятной интонацией ответил ему Ватутин и открыл дверь машины.

— Харитон Юрьевич? – стараясь унять лязг зубов, обратился ко мне один из замерзающих, тот, что повыше, который работал на Зимина.

— Предположим – доброжелательно ответил ему я, подходя поближе.

— У меня к вам поручение – выдавил из посиневших губ улыбку он – Меня к вам направил Максим Андрасович.

— Ух ты – я стянул перчатку, достал из кармана телефон и спросил у молодого человека – Вас как зовут?

— Александр – опасливо посмотрел на гаджет в моей руке тот – Устюгов.

— Чего вы так напряглись, Александр? – удивился я, набирая номер Зимина – Просто хочу уточнить у Макса одну простую деталь – чего это он сам не пожелал со мной беседовать.

— Макса? – Устюгов переглянулся со своим спутником – В смысле – у Максима Андрасовича?

— И вправду – как дрессированные – сообщила Ватутину Вика, беря меня под руку – Забавно.

— Пошли в помещение – предложил тот, озираясь – Я вообще не люблю открытые пространства в городе, а тут еще и район старой застройки, с этими никому трижды не нужными чердаками.

— Пошли – согласился с ним я, и первым шагнул к дверям.

— Да – отозвался в трубке голос Зимина – Чего тебе? Я занят!

— Хотел уточнить – чем я вызвал ваш гнев, Максим Андрасович? – последние слова я произнес почти по слогам, пережевывая их также тщательно, как диететик размалывает зубами морковную котлету – Вы не желаете со мной общаться лично?

— Что за бред? – рявкнул Зимин – Киф, ты в запой с Валяевым отправился никак? Поверил в его слова, что там чудо как хорошо? Так он врет, нет там ничего хорошего. Я с ним в него ходил пару раз, мне не понравилось.

— Просто раньше вы вроде как находили на меня время, а теперь каких-то клерков посылаете – я повернулся к двум юношам, с упоением втягивающих ноздрями теплый затхлый воздух пустого редакционного вестибюля – Вот я и пришел к выводу, что отныне я не в фаворе.

— Тебе не идет этот слог – фыркнул в трубке Зимин – Ты не умеешь верно подобрать и расставить слова, а потому не в состоянии добиться нужного эффекта от изреченной фразы. Стыд и позор, Никифоров, ведь ты же журналист! Интонации еще туда-сюда, а подача и текст – слабоваты.

— Да? – искренне опечалился я – Грустно. И все-таки?

— Просто мне некогда заниматься всякими мелочами лично – миролюбиво объяснил мне Зимин – Не в том смысле, что ты мелочь, а в том… Короче – поговори с ними, а вечером ко мне не забудь зайти, поблагодарить. Все, отбой.

В трубке раздались гудки.

— Хорошо – внезапно выдавил из себя второй визитер, стягивая лайковые перчатки с рук – Тепло! А здесь есть какое-нибудь место, где кофе подают?

— Есть – Вика вытянула руку – Вон там автомат стоит.

— Автомат? – поморщился Устюгов – В них же не кофе, а бурда.

— Чем богаты – я убрал телефон в карман – Мы тут непривередливые. Ладно, молодые люди, теперь объясните, какого лешего вас занесло в наши палестины и за что я должен поблагодарить Зимина?

— Прямо здесь говорить? – удивился Устюгов – Может, пройдем в переговорную?

— У нас нет переговорных – объяснил ему я – Курилка есть. Подойдет?

— Нет переговорных? – просто-таки со священным ужасом переглянулись клерки. Судя по всему, любое здание без переговорной для них было невероятной экзотикой.

— Нет – Вика тоже все поняла и от чистого сердца забавлялась – А еще у нас нет штатного психолога, кабинетов для мозгового штурма с пластиковыми досками и тренажерной комнаты. У нас их заменяет спортивная редакция.

— Верно-верно – поддержала разговор невесть откуда появившаяся Шелестова, которая несомненно слышала последние фразы из разговора. Она обняла за шею Вику, чем крайне ее удивила и положила ей подбородок на плечо – Там три в одном получается – сначала можно побухать, потом побухтеть, а после и подраться.

— Шелестова, отпусти меня – Вика стряхнула ее руки с себя – У меня возникло ощущение, что на меня напала анаконда и хочет задушить. Не тяни свои лапы к моему горлу.

— Не хочешь – не надо – Шелестова подошла ко мне и оперлась на мое плечо – Я просто сегодня люблю весь мир и хочу этим поделиться со всеми. Этих двоих я не знаю, вот тот суровый дядька тоже не подходит – у него два пистолета под пиджаком – один под мышкой, один на поясе, с ним лучше не шутить. И кто остается? Только вы и наш любимый шеф. Я, как ваша верная подруга, было хотела соблюсти «статус-кво», показать, что я не посягаю…

— Иди работай! – покраснев, рыкнула Вика – Между прочим, рабочий день давно начался. И руки фу от моей собственности!

— Крепостное право отменили в 1861 году – прощебетала Шелестова у меня над ухом – Мы с тех пор все свои собственные. Да, Харитон Юрьевич?

Ну вот нравится Шелестовой бесить Вику, я это понял с самого первого дня. Причем никакой определенной цели она перед собой, скорее всего и не ставит. Она как ребенок, который тыкает веточкой в жука-рогача – поползет тот после этого или нет. По крайней мере, мне так кажется.

— А у вас тут все время такой бардак? – тихонько поинтересовался у меня Устюгов.

— Куда только местные кадровики смотрят – поддержал его второй клерк, до сих пор для меня безымянный – Насколько я понял, вот эта девушка – она подчиненная Виктории Евгеньевны. Следовательно, здесь налицо сразу два должностных нарушения – опоздание на работу и неподчинение приказам вышестоящего руководства, что недопустимо и непременно должно быть зафиксировано соответствующим образом. Плюс вся эта фамильярность…

Ух ты. Вика популярна в «Радеоне», даже эти двое знают, как её по имени-отчеству зовут.

— Вот-вот – оживилась тем временем Вика – Шелестова, слышала?

— Канцеляризм не пройдет – Шелестова выпрямилась и нахмурилась – Харитон Юрьевич, неужели вы дадите убить ту славную атмосферу, которая обитает в этом здании, неужели вы допустите сюда офисную заразу…

Гости из «Радеона» обменялись нехорошими взглядами.

— Стоп! – не выдержал я и прекратил эту вакханалию – Обе – в редакцию и ждать меня. Если Таша опять жует – пресечь. Если Петрович спит – разбудить. Если…

— Все понятно – Шелестова вытянулась по стойке «смирно» — Можно не продолжать. Соловьевой прыщи выдавим, Стройникову и Самошникову на орехи выдадим, Ксюшу… Ээээ… Ну, тоже что-нибудь придумаем. Виктория Евгеньевна, нам пора.

Вика явно была недовольна таким поворотом дела.

— Киф – нахмурившись, произнесла она – Мне же интересно, что от тебя надо молодым людям. Имей совесть.

— Давай-давай – подтолкнул ее я – Я тебе потом все расскажу. А пока иди и строй народ.

Шелестова ее ждать не стала и уже шагала по направлению к лестнице, напевая «Белла чао».

— Экстравагантная персона – заметил Ватутин – Молодец.

— Разгильдяйка – просопела Вика – Убила бы.

— В принципе, если подойти с умом, то за неделю-другую можно ее уволить без особых хлопот – вкрадчиво сказал кадровик – И даже со статьей. Я таких сотрудников знаю, от них один гвалт и беспокойство, потому опыт имеется, имеется, смею вас заверить. Давили мы таких не раз, даже заступничество начальников отделов их не спасало. Они же, такие, без тормозов и тут главное все их грехи своевременно фиксировать документально. Если желаете – могу поподробнее вам объяснить, что к чему. А мы со своей стороны поддержим, не сомневайтесь.

Мне показалось, что воздух в вестибюле, и без того привычно-затхлый стал совсем уже гнилостным, откуда-то потянуло болотно-кладбищенским духом.

— Идея интересная – Вика криво улыбнулась – Со статьей, говорите?

— Как полагается – приторно-сладко буквально пропел кадровик – Это наша профессия. А еще можно потом сделать так, что ее даже дворы мести не возьмут. Там есть некоторые тонкости…

— Вика, первый протокол, или как там это называется у них, у кадровиков, будет написан по твоему поводу – не выдержал я. Еще пара реплик этого отогревшегося скользкого ужа – и я за себя не ручаюсь – Было отдано распоряжение – брысь в редакцию. Ты еще здесь.

— Вот визиточка – кадровик будто из воздуха достал белый прямоугольник – Вы мне позвоните, мы продолжим этот разговор. Ничего, мы эту вашу Шелестову так вытурим, что ей только на панель останется пойти. Тем более, что и выглядит она как после…

Договорить он не успел – я сходу зарядил ему прямой в челюсть.

Наверное, это было глупо. Как минимум – не разумно. Но – не удержался вот, рефлексы сработали. Мне батя с детства говорил – за своих бить не думая и не договариваясь, он в меня это вколачивал столько, сколько я себя помню. Свои со своими могут бодаться сколько угодно, но чужим в эту драку хода нет. А если полезут – по зубам их сразу, чтобы думали в следующий раз. Да и вообще – гнусь этот кадровик, гнусь кондовая и неприкрытая. Его обязательно надо было после этих слов ударить, потому как если этого не сделать, то потом в зеркало на себя будет противно смотреть. Нет, в моем зеркале и так всякий раз, как я к нему подхожу, фильм ужасов крутят, но пока мне только страшно. А потом еще и противно будет.

И еще – прямо вот как-то повеселел я после этого. Агрессия из меня вышла, копящаяся с давних времен. Хорошо мне как-то стало.

— Правда глаза режет! – взвизгнула Вика – Я так и знала!

Нет, все-таки с ней иногда сложно. Вот только про нее хорошо в машине подумал – и на тебе. Все-таки женщины – они ну очень непредсказуемые существа. Никогда не знаешь, что выкинуть могут и что сказать.

— Можешь написать на меня докладную руководству – сообщил я кадровику, который не устоял на ногах и плюхнулся на пол – Или даже направиться в травмопункт, снять побои и накатать «телегу» в полицию.

— Да что я такого сказал-то? – проскулил кадровик – Я же по процедуре… Как полагается.

— Зря вы так – добавил от себя Устюгов – У вас и правда могут быть проблемы.

Ватутин засмеялся.

— Я же сказал – он может жаловаться на меня сколько угодно, я готов отвечать за свои слова и действия – я потер костяшки руки, которой бил – Сколько угодно и кому угодно. Хоть Старику, не проблема. Тем более, что он, как мне кажется, одобрит мои действия. Он сам своих людей за проступки наказывает жестоко, но при этом и в обиду их не дает, я тому свидетель.

— Я был неправ – сообщил с пола кадровик – Привычка, знаете ли. Это ваши люди и ваша территория, я не имел права высказывать свое мнение.

Эк его проняло одно упоминание имени «Старик». Вот только не верю я ему ни на йоту, наверняка сегодня же телегу накатает той же Ядвиге, а та ее подошьет в папочку с моим именем. Уверен, что у нее такая есть.

Вика издала некий горловой звук, и покинула нас, направившись к лестнице.

В входные двери ввалилось несколько заросших щетиной сотрудников спортивной редакции, запустив в вестибюль волну холодного воздуха. Они равнодушно посмотрели на так и сидящего на полу кадровика, обдали нас запахом перегара, проигнорировали меня (эти суровые парни так и не простили мне увольнение Юшкова) и прихлебывая пиво из заиндевевших бутылок, проследовали вслед за Викой.

Обоих клерков передернуло, но они промолчали.

— Итак, я слушаю вас – дождавшись, пока кадровик поднимется с пола, произнес я – Говорите, что вам нужно.

У меня не было желания вести их вглубь здания раньше, а теперь оно совсем испарилось. Я привык к тому, что редакция в каком-то смысле мой дом, второй или третий – это неважно. Вот только пускать в него этих типов я точно не хотел, так что в прихожей поговорим.

— Еще раз просим прощения за то, что вмешались в ваши дела – поспешно и чуть пришепетывая сказал кадровик – Это наша оплошность.

Ватутин снова коротко хохотнул.

— Ближе к делу – холодно произнес я.

Мне очень хотелось расстаться с этой парочкой поскорее.

— А может все-таки пройдем в какое-то помещение? – Устюгов расстегнул свою папку и достал из нее ворох бумаг – Тут документы, их надо будет подписать.

— Что за документы? – удивился я – На дачу, что ли? А при чем тут кадровик? Он с какого бока?

Я перестал понимать, что происходит.

— При чем тут дача? – изумился и Устюгов – Нет. Вчера вас назначили главным редактором данного издательского дома, вот и надо подписать соответствующие бумаги. Приказы, дополнительные соглашения к договорам, карточку образцов подписей для банка. Это же документооборот, это же очень важно все. Порядок должен быть в бумагах!

Однако – вот тебе и «мелочь».