Сто лет назад

07.11.2017

Сто лет назад

Сто лет назад, в этот день, грянула революция. Всего-то! Сто лет в масштабах не то, что Вселенной, даже в масштабах нашей цивилизации – сущий пустяк. Нет, серьезно. Что такое 100 лет? Это три поколения. Ну, ладно, учитывая, что речь идет не о какой-нибудь патриархальной Голландии или Бельгии, а о России – четыре. У нас эти 100 лет выдались беспокойными – как с революции начались, так и понеслось – войны, коллективизация, репрессии, БАМ, «сухой закон». Тут, конечно, тремя поколениями не обойтись было.

Хотя, собственно… Мой дед родился в конце 20-х, значит, мой прадед застал революцию в вполне себе сознательном возрасте. Прадед. Не какой-то мифический и наполовину выдуманный прапрапращур, а вполне себе настоящий человек, которого я на фото видел. Линия от тех событий до дня сегодняшнего коротка до невозможности.

И длинна приблизительно так же. Век 20-й – век страшнейший. Даже век 18 с ним сравнивать нельзя, а уж там-то крови в России ушло – море наливать можно. Там ведь Петр Первый царствовал, а он был еще тот затейник.

Но что его забавы по сравнению с нашим столетием? Да и цели разнятся. Он людей гробил ради пользы Отечества, а наши, недавние, ради… Да хрен знает, ради чего. Мне кажется иногда, что они и сами не знали. Молох – он такой Молох.

Может, потому нам всем и кажется, что революция, Великая война, хрущевская «оттепель» — это когда все было! Давно. Защитный рефлекс срабатывает.

Сто лет… Сто лет назад вот прямо в это время огромное количество людей было счастливо. Ну, не вся страна, как это показывают в кино, стране, по большому счету, было насрать, что там, в Петрограде, происходит. Одна ее часть воевала, другая в деревнях без первой выживала, третья проживала в Сибири и била белку в глаз. Про среднеазиатские окраины я и не говорю, там часть населения Империи вообще была не в курсе что идет Первая мировая война. А отдельные декхане где-нибудь в горах Ферганы вообще понятия не имели, что где-то еще какие-то страны есть. Оно им не надо было.

Но в просвещённых столицах большое количество народа этим утром, ровно сто лет назад было безмятежно счастливо. Сбылась их мечта. И пусть они всего лишь подобрали власть, которая просто валялась на земле, пусть ее захват был не подвигом богатыря, сразившего дракона в короне, а окриком полупьяного матросика, который взмахом маузера разогнал кучку трусливых чиновников, но это таки она – сбыча мечт.

В Питере к этому часу власть полностью перешла в руки восставших и там уже даже утонула пара десятков человек, перенесших праздник в царские винные подвалы. Они тупо захлебнулись в вине. Вина у Романовых за века скопилось много, слонов купать можно было.

В Москве в районе Смоленки все еще шли бои. Юнкера по молодости лет не хотели сдавать свои позиции. Юношеский максимализм. Увы, в те времена он был не столько достоинством, сколько недостатком, причем летальным. Нынче же, только сто лет назад, этих мальчишек расстреляют, как раз в том месте, где сейчас МИД стоит. Впрочем, одержи победу другая сторона, место у МИДА пустым бы тоже не осталось, там бы вповалку лежали другие люди с пулями в груди.

Сто лет назад в этот день многие осознали, что все, мир раскололся на «до» и «после». В основном это были военные, офицеры. Не придворные шаркуны, а мастера войны, прошедшие горнило Первой Мировой. В этот день они делали свой выбор, который определял и то, что будет дальше не только с ними, но и с их семьями. Причем даже если этих семей еще и не было. Казалось бы – какой пустяк, принял человек в осенней Москве решение отправиться на юг, к генералу Каледину. А последствия этого решения сейчас живут где-нибудь под Нантом во Франции, и почти не говорят по-русски. А что? Нормальный расклад для 20 века. Четыре года гражданской, последний пароход из Одессы, Франция, работа шофером или официантом, женитьба на француженке и, как результат, внуки-правнуки натуральные французы.

Впрочем, это не самый плохой расклад. Куда печальней все было у тех, кто этой ночью победил. Подавляющему большинству из них не суждено было дотянуть не то, что до середины века, им не дано было прожить и пару десятков лет.

Кто-то из них останется на полях Гражданской, сложив голову в ее сумасшедших рубках, кого-то приберут свойственные для любого подобного лихолетья напасти – тиф, голод, холод, «испанка». Лихих матросов-«братишек», тех, что потом охотно будут изображать на картинах, иллюстрациях в учебниках и в фильмах, частью перестреляют, частью отправят живыми под лед в мятежном Кронштадте.

А тех, кто уцелеет, ждут тридцатые, где они почти все переселятся в безымянные могилы, те, что в Коммунарке и Бутово. Революция всегда пожирает своих детей, про это еще Дантон и Робеспьер могли бы много порассказать.

И до конца добьет это поколение Великая война, она пожрет остатки последних, когда-то бывших первыми.

Интересно, что они вспоминали в последний миг? Мне почему-то кажется, что именно этот самый день, 25 октября 1917 года. Потому что при всей трагичности событий, не каждый может похвастаться тем, что он творил историю.

А они, те, кто ровно сто лет назад в этот день были счастливы, творили именно ее. Ведь мы, несмотря ни на что, помним этот день.